Я делал вид, что набираю какой-то внутренний номер, а сам запустил процесс обнаружения. Моя небыстрая машинка исследовала все закутки, прощупывая каждый метр, после чего выдала результат. Как я и предполагал, визитеры оставили в укромных углах аж пять наблюдающих за каждым моим шагом устройств. Приём не был новым. Я не знаю почему, но он был назван в честь какой-то бабёнки – Ирен Адлер. Если, несмотря на погром, налётчики оставили камеры, то это означало, что они не нашли искомое. А это в свою очередь значило, что мой тайник им был не по зубам.

Привычка делать нычки в «Звёздной гавани» была присуща многим. Но только единицы умели сооружать качественные тайники. Самым главным в этом нехитром (в принципе) деле было расположить схрон на видном месте. Я, наверное, перехитрил всех. Мой потайной ящик письменного стола мог найти любой мальчишка. Однако в этом секретном лотке был ещё один тайничок, а тот в свою очередь содержал сюрприз – пространственную капсулу, способную вместить на хранение весьма приличных размеров предметы. Я демонстративно открыл якобы-потайной ящик стола. Сразу было видно, что в нём покопались – бумаги лежали отнюдь не в том порядке, как я их оставил около часа назад. Трудовая лицензия, сложенная пополам, была перевернута; блокнот с записями закрыт не до конца, а карточки моих бывших верителей были сложены вовсе не идеальным ромбом, чем я себя забавлял на досуге. Тем не менее, я был точно уверен, что пачку денег и конверт не удалось бы найти никому – капсула верно хранила препорученные ей секреты.

Изображая на лице отчаяние и скорбь (должен же я был подыграть наблюдающим за мною мерзавцам) я начал наводить порядок в своём стойле. Большинство моих знакомых полагали, что у меня весьма скверный характер. И разгром моего офиса сделал его ещё хуже. На самом деле мною овладели совершенно иные эмоции. Я рвался в бой – и сдерживал себя из последних сил. Большую часть мебели можно было смело выкидывать на помойку – она не подлежала ремонту. Не могу сказать, что предметы интерьера были дороги мне как память. Это была стандартная космическая мебель, но она делала мою жизнь заметно комфортнее. Теперь же комната являла собой вполне соответствующее моменту помещение. Мою клиентку убили, я не понимал, что происходит, затруднялся определить свои дальнейшие действия, мысли путались, устроив шумный хоровод. Каждая из них словно зазывала, вопия на повышенных тонах: возьмись за меня, отринь все прочие и только я приведу тебя к разгадке. Будь такая мысль одной-единственной, я, наверное, именно так и поступил бы. Однако в моей несчастной башке была устроена форменная какофония. Доводы, предположения, соображения, идеи и замыслы сплелись в один шумный клубок, выдернуть из которого хотя бы одну ясную задумку было весьма затруднительно.

Я присел на край несокрушимого стола. Снял рюкзачок и уложил рядом с собой любезную дубинку. Утрата мебели вовсе не была страшной потерей. В конце концов, на деньги, полученные от Марты, я мог себе позволить вполне шикарное по космическим меркам жилище в одном из нормальных секторов. Можно было бы забыть про мою погибшую клиенту и присвоить себе её средства. Однако, что делать с пухлым конвертом? Я был свято уверен, что именно за ним охотились разнесшие в щепья мою обстановку и остававшиеся мне неизвестными гаденыши. За этот конверт убили Марту. И я совершенно не был убежден в том, что меня оставят в покое. Тем временем достал из кармана визитку покойной. Внимательно изучил её. Натуральный цвет бумаги, произведенной из экзотических растений. Такую, наверняка, выпускают только на Священной Земле. Голограмма ровная, края не расплываются, глубина изображения приличная – значит, визитку делали на заказ. «Марта Дрей. Эксперт по космо-экологии». Мне казалось, что экология должна была продлевать жизнь, в случае с Мартой она её оборвала в самый неожиданный момент. Если не считать таинственного конверта, который в настоящий момент никак не мог извлечь на свет Божий, я знал лишь то, что Марта остановилась в «Багровом понтифике». Возможно, пройдет ещё пара часов, прежде чем местные космицейские смогут установить личность погибшей, после чего нагрянут к ней в гостиничный номер. А это означает, что у меня есть небольшая фора по времени, и ею непременно надо воспользоваться. Тем более, других зацепок у меня сейчас не было.