– Эва, ты не должна так обращаться с рабыней, – он говорил тихо и ласково, я посмотрела в его глаза и отчетливо прочла там тревогу.

– Как? – только выдохнула я.

– Как с равной. Это оскорбляет других. Пойми, она просто рабыня, ей нужно было только приказать.

Я сосчитала до пяти, медленно, чтобы не взорваться и прямо здесь не послать их варварские правила поведения подальше.

– Я не знала, – выговорила я четко по изибнисцки и трое старцев заметно оттаяли и продолжили разговор. В это время Серж присоединился к нам, сверкая обаятельной улыбкой, также поклонился изибнисцам и, почти на правильном изибнисцком, завел речь на пять минут. Я с удивлением слушала. Как оказалось после, Серж не просто задержался, а где-то откопал приветствие, что сейчас и демонстрировал. Нет, все-таки мне нужно у него поучиться, это ведь надо, почти ни одного ляпа за весь наш долгий путь и пребывание на этой планете! Я же просто блистала невежеством!

Марок поклонился, взял меня за руку и увел наверх. Понятно, значит, сейчас они с Сержем будут договариваться о моем выступлении, и мне уже там делать нечего.

Когда мы очутились в его комнате, он резко обнял меня и прижал со всей силой.

– Ты не представляешь, как я за тебя испугался, – раздался его хриплый голос, – Тем, что ты так мило обратилась к Олеске, ты нанесла сильное оскорбление Совету. Почти что плюнула им в лицо. Заговорить с рабом, как с равным в присутствии высших, значит заведомо оскорбить, причислив их и себя к тем же рабам. Наказание за это строгое. А Совет – это не просто высшая каста, это Мудрейшие.

Я стояла, ни жива, ни мертва. Вот это я попала! Вернее, чуть не попала, так как Совет закрыл глаза на инцидент, только потому, что я землянка. И вот теперь я четко поняла, что не сделаю больше и шага пока не узнаю, как общаться с Мудрейшими, да и вообще о запретах на Изибнисе. Иначе за три года. … Кстати, а что было бы?

– Марок, а меня что, могли посадить в тюрьму?

Он на минуту оторвался от меня, чтобы заглянуть в глаза, потом вздохнул как-то обреченно и снова меня обнял. Уж не знаю, кого он больше хотел этим успокоить меня или себя.

– У нас нет тюрем. Наши законы таковы, что не позволяют содержать преступников. Они автоматически становятся изгоями. Конечно, и в этом есть огромный минус, тех, кого изгоняют с планеты, становятся мародерами и пиратами, перелетая с планеты на планету. Наши союзники их не принимают, враги же наоборот, встречают с распростертыми объятьями.

– Если пират прилетает на планету ваших союзников, как они узнают, что он именно враг, а не обычный гражданин? – не поняла я.

– База данных. Все передается через нее. Пираты, конечно, не бездействуют, от этого часто случаются виртуальные атаки на базу данных.

– А что будет, если вы поймаете уже изгнанного?

– Смерть.

Я, кажется, окаменела, нет, ну точно средневековье какое-то!

– У вас всё не так, – Марок успокаивающе погладил меня по волосам.

– У нас жизнь ценится гораздо больше, чем здесь, – буркнула я ему в плечо.

– Оно и видно, – ответил Марок, явно улыбаясь, – Население Земли в три раза больше, чем население Изибниса.

Я замолчала. Вопросов было слишком много, чтобы немедленно получить на них ответы. Поэтому просто предпочла стоять и вдыхать запах его одежды, пахнущий чем-то мне незнакомым, но от этого не кажущийся мне неприятным.

– Эва, милая, я так мало уделяю тебе внимания, что даже не сказал, как называется мой родной город, – вдруг произнес Марок.

Могла и сама спросить, – тоскливо подумала я. Нет, я все-таки непутевая.

– Астроланикаскас, – медленно произнес он, а мне потребовалось не меньше минуты, чтобы правильно выговорить заковыристое слово.