Поначалу Челси говорит коротко и даже неохотно, но я всячески стараюсь выглядеть максимально дружелюбной. Спустя десять минут моей практически непрекращающейся улыбки, согласного кивания и даже вопросов, парень начинает оттаивать и поглядывать на меня с интересом.

В этом здании собралось несколько групп, каждая из которых занимается собственной задачей. Сам Челси задействован в той, которая занимается моделированием и компенсацией атмосферных колебаний. Я запоминаю это, так как его помощь может понадобиться мне во время переговоров с арабскими заказчиками. Что-то подсказывает мне, что с этим парнем вполне можно договориться. По этой причине я даже немного рассказываю ему о нашей с Клинтом отнюдь не самой безоблачной дороге до острова (мы пару раз заблудились), и в итоге ухожу с телефонным номером Челси и фразой «В случае необходимости звони».

Когда мы возвращаемся в общий зал, выясняется, что Эперхарт даже близко не освободился, но его настроение сменилось на противоположное: теперь он едва ли не плюется огнем.

— Я не понимаю, если у нас уже были проблемы с полировкой зеркал, неужели нельзя было найти человека, который может с этим справиться? — рычит он на мужчин, втягивающих головы в плечи. Отчего-то это выглядит так, будто строгий учитель отчитывает первоклашек.

— Это сложно, сэр, мы находимся на изолированном острове, а каждого кандидата приходится не только собеседовать, но и проверять в деле. На такое требуется время. За последний месяц мы перебрали пятерых человек, но ни один нас не устроил. Никто из них не способен довести поверхность до требуемой длины волны, — вздохнув, берет на себя удар мужчина в очках с линзами толщиной с полпальца.

— Прекрасно. Допустим, это действительно так, но тогда скажите, мы что, единственные, кто занимается полировкой зеркал?! Почему невозможно было отправить напыленное зеркало на полировку в другое предприятие?

— Эм, — неловко переглядываются ученые, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну же!

— Вы же понимаете, что этим вопросом занимался менеджер проекта. Согласно его отчету, все компании, способные отполировать зеркало такого большого диаметра, либо наши конкуренты, либо являются военным объектами. Нам не нужно объяснять вам, в чем причина отказа последних…

— Хватит! — рявкает Эперхарт, прикладывает пальцы к виску и с закрытыми глазами совершает несколько круговых движений. — Как я понимаю, об этой небольшой проблеме вам известно уже две недели как, но Гонзалес сообщил мне вчера, что вы собирались справиться своими силами, не «тревожа» меня. И ничего. А значит, вот как мы поступим: если еще через две недели у нас не будет зеркала с соответствующими параметрами, я заменю весь оптический отдел.

У бедняги ученого бледнеет даже оправа очков. А Эперхарт оборачивается ко мне так резко, что я механически отступаю на шаг и удостаиваюсь ироничной улыбки.

— Едем назад, мисс Хадсон.

На обратном пути я стараюсь лишний раз даже не смотреть на босса. Так твердит мне инстинкт самосохранения. Но, если честно, это мучительно. Мне очень хочется запечатлеть в памяти его именно таким: с металлическим взглядом и сжатыми в одну линию губами, чтобы больше никогда не думать о вчерашнем предложении, которое занозой сидит у меня в голове, мешая и работе, и личной жизни, и вообще адекватному восприятию ситуации.

— Идите за мной, — бросает он, едва нам стоит ступить в холл административного здания, и буквально тащит меня за локоть по путаным коридорам. Я едва замечаю, как в его руке мелькает карточка доступа: впечатление, будто двери перед ним сами раскрываются. — Это отдел менеджмента, здесь сидят люди, заключившие минимум один контракт, — поясняет он коротко, а затем громко зовет: — Гонзалес!