– О ужас, – утро не самое приятное время для подобных новостей.

– Еле дотерпел, хотел позвонить еще вчера, но было поздно. Так вот, он сказал, что, если ты напишешь еще один роман как женщина, это будет литературным самоубийством. Так что изобретай героя и пиши. Только так, с чувством подойди к вопросу. Поняла?

– Я же не мужик! Я не могу, я не знаю, как вы думаете! – что еще сказать, если я не понимаю, как они вообще умудряются существовать.

– Да ладно прикидываться, не маленькая. Все замени на мужской род, и будет прекрасная книжка.

– Да конечно, взять женщину, лишить ее чувства привязанности и ответственности, и мы получим мужчину? Вы же ни разу не написали от женского имени!

– Мне-то зачем?! Я, слава богу, родился мужиком, поэтому никто не сомневается, писатель я или так, домохозяйка без определенного рода занятий. А вот ты выдумай мне мужскую книгу, иначе тебя впишут в «женскую литературу», там и похоронят.

– А букеровская премия уже ничего не значит?

– Просто пышно похоронят. Все, успехов.

Пока отмокаю под душем, понимаю, что все собралось одно к одному. У меня есть живописный проект, у меня есть герой, которому он посвящен, так пусть этот герой и напишет историю о себе. Чуть запутанно, но не настолько, чтобы думающий человек не разобрался.

На завтрак у меня ничего нет, кофе плещется в голове и животе, я подхожу к компьютеру и начинаю новый текст. Мне не подходит ни одна из старых форм, и раз уж придется писать от мужского лица, пусть это будет непроговоренное, не услышанное мной. Пусть это будут слова, заполняющие пустоты моего прошлого. Что я знаю о чувствах Павла ко мне? Ничего, кроме догадок, но вдруг, когда я проживу нашу историю через него, все станет кристально ясно, прозрачно, и я смогу отпустить это воспоминание? Предлагаемые обстоятельства вымышленного героя. Станиславский, я призываю тебя, потому что щадящий Михаил Чехов мне не подмога. Это, конечно, дневник. Не буду первооткрывателем: блог – не самая большая литературная новация, но именно там, на контрасте между публичным и сокровенным скрывается красота.

Мы часто пишем для друзей одно, а для себя совершенно иное, потому что боимся признаться окружающим в своих несовершенствах, обнажиться, остаться правдивыми и мягкими, похожими на новорожденных кротят. На публике мы – бравурные шуты, перекидывающие ломаные слова интернет-наречия, этой «олбанщины», не похожей ни на что, отыгрывающейся за все унижения на уроках русского языка и литературы, за все пропущенные запятые и неправильные гласные в корне. Для широкого круга эта белиберда из цитат и ошибок становится прекрасной маской, но когда мы остаемся сами с собой, приходит простая и чистая речь, растворяющая напряжение в черно-белом пространстве компьютерного редактора.

Мой герой будет жить чуть впереди, открывая дверь в будущее, пусть так, может, это и есть личная машина времени.