– А вы знаете, что делаете. У вас есть либо девушка, либо сестры.

– И то и другое, – отвечаю с улыбкой. Женщина выглядит немного разочарованной, что я уже «занят», и это тешит мое мужское самолюбие.

Она и не подозревает, что я никогда не планировал оставаться «свободным» после тридцати.

Спустя несколько поправленных причесок и сделанных фото я возвращаю им телефон и тотчас натыкаюсь на еще одного человека, нуждающегося в моей помощи.

– Подскажите, далеко еще до елки? Бога ради, скажите, что недалеко!

Бросаю взгляд налево от мужчины и вижу троих гиперактивных мальчишек, фехтующих сахарными тросточками.

– Недалеко, – заверяю я его и указываю правильное направление. – Но вы бы все равно ее нашли. Ее невозможно пропустить.

Тросточка мальчишки посередине становится жертвой тротуара. Он теряет интерес к игре и переключается на меня.

– Вы ее видели?

– Конечно! Каждый год обязательно к ней хожу!

Чувствую себя немного виноватым, потому что понимаю, что солгал. Я три года не мог найти время на елку. Ну ладно, может, теперь, когда я сказал это вслух, на следующий год все сбудется.

А еще лет через пять или десять уже я, уставший, но решительный, буду тащить к елке своих троих детей.

– А она правда такая большая? – спрашивает самый высокий из мальчишек, очевидно, намеренный выглядеть очень скептическим и очень крутым.

– Это ты сам решишь, но на мой взгляд… – щурюсь и смотрю на самого маленького из детей. – Почти такая же большая, как этот парень!

Малыш широко улыбается. Он слишком радуется, что его назвали высоким, чтобы осудить мою дурацкую бородатую шутку. Мальчишки постарше куда менее великодушны и награждают меня закатыванием глаз. Уважаю!

– В общем, еще пару кварталов в ту сторону, – говорю я их отцу, указывая направление. – Вы ее не пропустите.

– Спасибо, друг, – с заметным облегчением говорит он. – Такое чувство, что я весь день только и делал, что ходил. С меня уже седьмой пот сошел.

– Папа, нет, – со стоном говорит старший.

– А что такое? – Отец ерошит ему волосы. – Это просто значит, что я очень устал.

– Ага, ты говоришь как дед, – отвечает другой мальчишка, следуя за отцом и братьями в направлении Рокфеллер-центра.

Некоторое время я наблюдаю за ними. Если не обращать внимания на старомодные выражения, этот мужчина, скорее всего, младше меня, но у него уже есть трое ребятишек.

Все в порядке. В полном порядке. Я повернул не туда с Гринчем, но теперь снова на верном пути. Старый план, просто в новых временных рамках.

В рамках, в которые я сильно рискую не уложиться, о чем узнаю, глянув еще раз на часы. Шагаю во вращающиеся двери «Тиффани». Навстречу своему будущему.

В магазине играет какой-то ремикс Silver Bells, и, хотя я довольно педантичен в отношении костюма Санты, должен признаться – эта версия звучит весьма неплохо.

Я просто стараюсь не думать о том, что она сейчас работает в соседнем здании, – потому что не сомневаюсь, что она именно этим сейчас и занята. Она всегда этим занята.

Кэтрин больше всего любит свою работу. Именно поэтому я сейчас покупаю обручальное кольцо для другой. В этом я с готовностью признаюсь.

Но кое в чем мне признаться куда сложнее. Знаете, в чем, возможно, кроется истинная, сокровенная причина, по которой я пришел именно сюда, чтобы забрать это кольцо?

Та самая причина?

Это сама Кэтрин.

23 декабря, 11:18

Выхожу из лифта в родной и уютный офис моей фирмы. То есть не моей, конечно. Пока что. Но, знаете… Скоро.

Здесь можно передохнуть от праздничного безумия на улице, что мгновенно поднимет мне настроение. Правда, это не совсем передышка, потому что какой-то умник решил, что нам необходим волшебный саксофон Кенни Джи, выводящий мелодию