– Несите, – опередил я Петра с ответом.

– Каравай тоже?

– Тоже, – согласился с моим предложением Пётр, – и добавил уже мне, – поделим напополам расходы.

Я кивнул и, схватив кружку кваса, стал запивать им быстро съедаемые пирожки, а тевтонец, наоборот, сначала взялся за стакан кипятка и принялся запивать им свою снедь. Минут за десять мы съели все пирожки и стали пить принесённый половым кипяток. Он поставил перед каждым по три стакана, обещанный каравай и глубокое блюдечко с густым прошлогодним мёдом. Кипяток убирал привкус съеденных пирожков, и мы быстро расправились, как с ним, так и с караваем, и мёдом.

Находясь в чайной, мы молча уничтожали принесенную еду и особо не глазели по сторонам, хотя, чего там глазеть, обычный мелкий пристанционный трактир, с претензией на солидность. Всё же, это не забегаловка, которую держат в основном иудеи, они же и лицензию от государства имеют на продажу хлебной водки.

А тут всё чин-чинарём, чай, кофэ, хотя изысков нет, не та публика, здесь бывают только такие, как мы, да работники железной дороги ошиваются. Покончив с едой, оставаться здесь дольше необходимого показалось мне неуместным.

Глянув на Петра, что дожёвывал кусок каравая, я понял, что у него сложилось такое же мнение об этом месте. Я встал, машинально взглянув на развешанные по стенам лубочные картинки, изображающие различные городские и сельские пейзажи. Только одна из них показывала атаку имперских гренадёров на порядки анатолийский войск. Задержав на ней взгляд, я вздохнул и, натянув на голову фуражку, пошёл на выход, отдав, как и Пётр, половому деньги за питьё. Скорее всего, в подобной атаке погиб и мой отец.

Улица вновь встретила нас шумом, и мы заспешили в сторону вокзала, что виднелся неподалёку. Времени прошло не много, всего лишь полчаса, но мы опасались отстать от поезда, да и вообще, чего шарахаться в незнакомом городе, мы же не за приключениями сюда пришли. Но без приключений, увы, не обошлось.

Быстро добравшись до вокзала, мы направились к месту, где стоял наш поезд, и не нашли его возле платформы. Волна ужаса накрыла меня с головой, сердце гулко застучало, я замер, не зная, что делать и куда бежать. Пётр тоже понял, что поезда нет, и стал бегать по платформе, словно поезд мог спрятаться за ней.

Первым опомнился, всё же, я.

– А вы не знаете, куда делся поезд, что здесь стоял? – обратился я к толстому и важному мужчине, с щегольской тростью и котелком на голове.

Тот холодно посмотрел на меня и хмыкнул.

– Раз поезда возле платформы нет, значит, он ушёл, молодой человек, – и, отвернувшись от меня, заспешил по своим делам.

Подскочил Пётр.

– Надо не у этих спрашивать, а у станционных работников.

– Ага, – ответил я, и тут мы одновременно увидели носильщика багажа. Подскочив к нему, мы буквально засыпали его вопросами.

– А вы не видели, тут поезд стоял? Да, мы опоздали на него, он ушёл или ещё здесь? Где он? Куда он делся? Он же должен был нас ждать?!

– Какой поезд? – нахмурился носильщик, который, всё же, смог разобрать сквозь поток вопросов самый нужный.

– Крестополь – Павлоград – выкрикнул Пётр.

– А, энтот, так вон же он стоит, на запасных путях, ещё час с лишком ему там торчать, ну а вы, поспешайте, а то вона как испужались. Он это, идите к нему, как раз успеете.

Позабыв поблагодарить носильщика, мы бросились наперегонки к стоящему вдалеке поезду. Спотыкаясь о шпалы и оскальзываясь на рельсах, мы за пять минут добежали до состава и, найдя нужный вагон, ввалились в него, насмешив такой спешкой обер-кондуктора. А вбежав внутрь, уселись на свои диваны и только тут перевели дух.