– Драки?! Ты сказала драки?

– Да папенька, дерутся студенты, второй курс бьёт первый, а так всё хорошо.

– Гм, Женевьева, ты видела сама эти драки?

– Сама?! Нет, конечно, папенька, но об этом говорит вся академия.

– Ещё бы! Ты сказала, что второкурсники бьют вчерашних гимназистов?

– Да, папенька.

– Гм, второкурсники бьют первокурсников! Куда катится этот мир!

Граф Васильев немного помолчал, съев ломтик белой булки с изюмом с намазанным на него маслом и кусочком сыра.

– И в чём суть конфликта? – спросил он после того, как тщательно и неторопливо прожевал еду, – и какие меры принимают преподаватели академии, в связи с этим?

Женевьева состряпала самую невозмутимую и в высшей степени равнодушную рожицу, какую смогла, и ответила ехидным тоном.

– Собираются отчислить первокурсника на которого напали трое второкурсников, чтобы немножко подшутить над ним. Надо сказать, что их шутка удалась.

– Гм, – отец отхлебнул кофе и переглянулся с супругой.

– И как же они подшутили над ним? – спросила теперь уже графиня у дочери.

– Они прожгли ему новое форменное пальто молниями дара. Он как раз только его получил бесплатно на складе и шёл с ним в общежитие, когда они решили немного позабавиться с ним.

На этот раз пауза длилась намного дольше. Губернатору и графу Васильеву было в высшей степени наплевать на неизвестного ему первокурсника, но ему было не наплевать на то, что происходило в обществе. А подобного рода тенденции, как правило, ничем хорошим не заканчивались, а уж тем более, в одной из самых престижных академий.

– Они хотели его опрокинуть в грязь, чтобы он обязательно упал лицом. Дальше что-то пошло не так, и он их осыпал в ответ листьями и чем-то напугал, из-за чего они ударили в него разрядом электричества, который создал один из них. Не достигнув цели, ударили первокурсника снова, уже с усилением от другого студента, и прожгли ему пальто, – продолжила Женевьева, воспользовавшись затянувшейся паузой.

– Откуда ты знаешь такие подробности, Женя? – удивилась мать.

Женевьева не стала рассказывать про то, как с помощью Марфы и за собственные деньги разузнала все подробности случившегося, а пожав плечами, просто ответила.

– Так об этом вся академия гудит, ну, по крайней мере, весь первый курс. Заседание на следующую субботу назначено.

– А почему ты, дочь, предполагаешь, что первокурсника, на которого напали трое и повредили его имущество, отчислят? – спросил отец.

– Ходят разные слухи.

– С какого времени ты стала верить слухам?

Женевьева пожала плечами.

– Троица хвасталась, что у них всё схвачено, родители подсуетились, да их друзья при должностях, плюс там есть разногласия между деканами факультетов, всё одно к одному, и в одну сторону.

– А кто этот юноша? – спросила мать.

– Сирота, отец погиб на фронте, – пожала плечами Женевьева, любопытство которой дошло до того, что она прочитала копию личного дела Фёдора и теперь знала о нём слишком много, но женщины, а особенно девушки, любопытны, как кошки, и иметь возможность, но не узнать интересную информацию, для них всегда равносильно очень изощрённой пытке.

Граф вновь переглянулся с графиней, и продолжил завтракать, ничего не говоря в ответ. Графиня, отхлебнув кофе, стала о чём-то напряжённо думать, что отразилось на её лице отстранённым взглядом. После пары минут графиня нарушила молчание, спросив.

– Как фамилия этого юноши?

– Фёдор Дегтярёв его зовут.

– Дегтярёв?! Что-то я припоминаю, и где-то слышала эту фамилию.

– Это тот юноша, который показывал рисунок вагона при крушении поезда.

– Что?! – графиня откинулась на спинку своего стула и резким движением отодвинула в сторону чашку. Ей стало не по себе, она прекрасно видела, на что оказался способен этот юноша, и вот, у него опять неприятности, в которых он вряд ли виноват.