– Так они и адвоката наняли известного, и заместитель декана факультета на их стороне, а он обладает многими связями, я слышала о нём.

– Откуда ты всё это знаешь, Марфа?

– Ну, я общаюсь со всеми.

– Так девушек в нашей академии почти и нет.

– И что? Я всех слушаю, и вообще.

– То есть, ты подслушиваешь чужие разговоры?

– Нет, – слишком быстро ответила Марфа, но Женевьева всё прекрасно поняла.

На самом деле Марфа для неё оказалась весьма ценным источником информации, правда говорить ей об этом Женевьева не спешила, пусть думает себе, что хочет, а она воспользуется маниакальным желанием молодой купчихи оказываться в курсе всех событий. Ей интересоваться оным не к лицу, а знать, что происходит в стенах теперь уже и её академии, очень хочется.

– Так ты говоришь, что дела у Дегтярёва очень плохи?

– Я только догадываюсь об этом.

– Да, интересно, когда развязка, и чем всё это закончится.

– Заседание назначено на следующую субботу, там всё и решится.

– Точно?! – подняла тонкие брови Женевьева.

– Ей Богу! – перекрестилась Марфа, и тут же одёрнула руку от груди, устыдившись своей реакции. Женевьева же сделал вид, что ничего не заметила, вся поглощённая созерцанием крыши соседнего здания.

– Понятно, ну что же, Бог Дегтярёву в помощь!

– На Бога надейся, а сам не плошай! – тут же выдала старинную пословицу Марфа, – да ему и надеяться больше не на кого, кроме как на Бога, да на себя, он же наполовину сирота. Ума не приложу, как он смог дать отпор этой троице. А может, его в последнюю минуту кладовщик спас, бают, что пальто форменное, которое Дегтярёв у него как раз получил и шёл обратно, всё в дырках от молний было. Крепко его приложили эти насмешники.

– А с ними что, досталось им от Дегтярёва? – внешне ровным тоном спросила Женевьева, хотя внутри у неё вдруг чаще забилось сердце.

– Нет, не слышала ничего, только, вроде, испугались они, да листьями грязными их осыпало. Чего именно испугались – не знаю, но Дегтярёву повезло, долго он против них не продержался бы.

– Ясно, – Женевьева холодно улыбнулась, – всё ясно. Спасибо, Марфа, если что новое узнаешь, то скажи, чтобы я в курсе была всех событий, которые в академии происходят.

– Ой, да что там! – всплеснула руками Марфа, – всё уже ясно и понятно, не отобьётся Дегтярёв, отчислят его, только чудо и поможет. Кому он нужен такой.

– Гм, уверена?

– Ну, не знаю, может, ему и повезёт, ректор не станет идти на поводу у троицы и оставит его, может, переведут в другую академию. Договорятся с ними и переведут, или в институт какой помогут перевестись. Декан у них хороший мужчина, поможет обязательно. Да и все понимают, что это несправедливо, ну, а так… один против троих, тут, конечно, ему не повезло. Он ещё их уел в столовой. Они над ним смеяться стали, а он им пирог с бараньими мозгами прислал, я, когда узнала, хохотала два часа кряду.

Женевьева улыбнулась, но как-то грустно, и перевела разговор на другую тему, о чём-то напряжённо размышляя. Ей также, как и Марфе, стало всё понятно относительно судьбы Фёдора Дегтярёва. Если уж та открыто говорит, что Фёдора отчислят, то, скорее всего, так оно и есть, хотя, возможно, Марфа и преувеличивает. Но, как говорит её папенька: «В жизни каждая мелочь бывает важнее чего-то большого, ибо из мелочей состоит вся жизнь, как огромное здание строится из маленьких кирпичей, так и жизнь, и дело складывается из разных мелочных решений и поступков». И ей бы очень не хотелось, чтобы Фёдора отчислили. Так оказаться не должно.

– А ещё я слышала, что с нами вместе поступал некий фон Биттенбиндер, и ему что-то вручили за спасение людей. Ты слышала об этом? – растерянно спросила Женевьева у подруги.