В результате помимо эгоизма как вполне рационального мотива коллективизма и солидарности возник другой фактор ее формирования – альтруизм. «Общество не смогло бы существовать долго, если бы единственным мотивом человеческих поступков был эгоистический интерес», – справедливо утверждал А. Смит^>31. Действительно, привычка к постоянному взаимодействию друг с другом и осознание пользы, которую приносит такое взаимодействие, приводит к возникновению между людьми симпатии. Ее исходный мотив постепенно вытесняется из сознания, подсознания и исторической памяти, и она приобретает самостоятельное значение, порождая принципиально иной, противоположный эгоизму мотив во взаимоотношениях людей – альтруизм. По словам Л. И. Петражицкого, при постоянной конкуренции любви и эгоизма с течением времени спорная область постепенно сокращается за счет второй силы в пользу любви, мотивация деятельности людей постепенно облагораживается^>32. Крупный российский специалист по римскому праву профессор И. А. Покровский, отмечая данное направление исторической эволюции общественного сознания и социальной действительности, писал, что в развитом обществе его культура и атмосфера «является продолжением солидарной работы всех»^>33.

Люди идут на компромисс, оказывают друг другу помощь на основе сложного сочетания эгоистических и альтруистических мотивов, которые подчас перетекают друг в друга и становятся трудноотличимыми. Например, люди объединяются в семью или государство^>34, исходя из потребности в психологической, материальной и силовой защищенности, т. е. соображений вполне эгоистических, но подчас жертвуют многими благами и даже жизнью ради своих близких, а также сохранения и процветания своей страны.

На данное обстоятельство обращал внимание Э. Дюркгейм. Он отмечал, что мало-помалу люди стали привыкать к взаимодействию и сотрудничеству: этому во многом способствовало общественное разделение труда^>35. Ощущение того, что друг без друга им не обойтись, постепенно породило чувство симпатии людей друг к другу, желание понять другого, несмотря на различия, помочь терпящему лишения, не преследуя (во всяком случае, сознательно) при этом никаких собственных конкретных интересов^>36. Возникновение в обществе альтруизма свидетельствовало о наращивании его гуманистического потенциала и привело к утверждению социальной солидарности как самостоятельной социально-психологической ценности – не вытекающей из эгоистических устремлений человека. Об этом факторе формирования социальной солидарности писал и А. Смит: коль скоро люди привыкают воспринимать других людей полезными себе, в человеческом обществе укореняется чувство симпатии и основанное на нем чувство единения, т. е. солидарности^>37.

Как видно, произошел парадокс: эгоизм как изначальный фактор социальной солидарности, сформировавший у людей привычку жить в обществе, породил и постепенно укоренил в человеческом сознании потребность в общении, оцененное знаменитым немецким юристом основателем реалистической школы права профессором Р. Йерингом (1818–1992) как «высший закон истории»^>38, а также чувство симпатии и основанные на нем сострадание, эмпатию, желание помочь по отношению к большему или меньшему кругу себе подобных независимо от того, способны ли они быть чем-либо полезны для данного конкретного человека. Развиваются с эволюцией общества и духовные потребности, одной из которых является потребность в социальной справедливости, также подпитывающая социальную солидарность как образ чувств, мыслей и поведения. То есть, возникнув из эгоизма, социальная солидарность породила альтруизм, а он в свою очередь – солидарность нового качества: основанную на альтруизме. Вышеназванные виды деятельности и соответствующие социальные объединения: меценатские, просветительские, благотворительные, волонтерские и т. п. – в настоящее время имеют в большинстве случаев в качестве мотивов не страх или иное рациональное обоснование, а желание помочь ближнему, и такая помощь приносит чувство психологического комфорта сама по себе.