, в то же время делает акцент на безусловной ценности каждой личности и ее самоопределения, тем самым постепенно приучает людей не только не стеснять свободы друг друга, но и уважать друг друга, выбор друг друга (в том числе противоположный)^>47, считаться друг с другом как с равными себе личностями: порождаемое идеей свободы личности равноправие «вынуждает личность рассматривать права каждого другого, как равные его собственным правам», – писал П. А. Кропоткин^>48. На данную огромную позитивную роль либеральной идеологии в формировании социальной солидарности обращал внимание и П. И. Новгородцев, по справедливому замечанию которого именно признание всех людей свободными личностями на основе взаимности «с необходимостью приводит к идее всечеловеческой, вселенской солидарности»^>49. Иными словами, солидарность, основанная на индивидуализме, не привнесена искусственно извне, она добровольна и выражает «стремление индивидов, не жертвуя своей автономией, преодолеть взаимную отчужденность на основе поиска общих ценностей и стремлений»^>50.

Поэтому, несмотря на то что индивидуализм несколько сдерживает интенсивность объединения и общения людей, а тем самым – и солидарности, он представляется значительно более надежной ее идеологической основой, не допуская подавления личности коллективом и (или) лидером, которое по сути является лишь имитацией солидарности. Подчеркивая данное обстоятельство и широкие гуманистические перспективы либерализма и индивидуализма, видный испанский философ и социолог, первый исследователь проблем «массового общества» ХХ в. Х. Ортега-и-Гассет (1883–1955) писал, что «либерализм – и сегодня стоит об этом помнить – предел великодушия… это самый благородный клич, когда-либо прозвучавший на земле»^>51. В современных политологических исследованиях также высказывается мысль о том, что либеральная модель демократии, несмотря на ее недостатки, «все-таки самая гуманная из ныне существующих»^>52, поскольку базовой идеей либерализма является «признание того, что человек от рождения свободен и равен по своим естественным правам любому другому человеку»^>53. На роль индивидуализма в формировании гражданского общества и социальной солидарности обращал внимание в своих выступлениях и Председатель Конституционного Суда РФ В. Д. Зорькин, – «индивидуализма, который на Западе стимулировал свободу, независимость гражданских корпораций, гражданского общества». Общинное же мышление российского общества «предрасполагало к более сильной власти и перевесу… этой власти»^>54.

Как видно, индивидуализм выступает сложной идеологической и психологической конструкцией, объединяющей в себе начала не только эгоизма, но также гуманизма и альтруизма, образующих, как это было показано ранее, мотивацию социальной солидарности. Коллективизм же ценен, в том числе для обеспечения социальной солидарности, лишь как продукт индивидуализма, т. е. результат взаимодействия самоопределившихся личностей. О том, что солидарность постепенно, но неизбежно возникает на основе индивидуализма, красноречиво свидетельствует то обстоятельство, что в странах старой демократии, которая начиналась с утверждения в них индивидуалистических ценностей, различные слои общества и отдельные люди в настоящее время демонстрируют значительно большую терпимость, доброжелательность и деятельность по взаимопомощи, чем в тех странах, где ставка в обеспечении жизнедеятельности общества традиционно делается на коллективизм. Так, политическая элита и чиновничество проявляют заметно большую степень солидарности со своими согражданами именно в западных государствах, значительно реже допуская произвол, подавление личности и коррупцию, чем в различных коллективистских государствах, нередко являющихся на деле диктаторскими, при которых бездушие и злоупотребления властей – отнюдь не редкость. Об этом свидетельствует, например, то обстоятельство, что, по данным ежегодных докладов международной неправительственной организации по борьбе с коррупцией и исследованию уровня коррупции по всему миру Transparency International, страны с самым высоким уровнем коррупции – это страны с сильными коллективистскими (религиозными, клановыми, социалистическими), а на деле – тоталитарными – традициями. К их числу относятся Северная Корея, Мьянма, Афганистан, Узбекистан, Туркменистан, Судан, Ирак, Гаити, Венесуэла