– И без объявления войны мы считаем Максенция своим врагом с того момента, как он осмелился захватить власть, – продолжил Константин. – Теперь, когда мы обезопасили побережье от саксов, а границу от франков, пора сокрушить узурпатора. Прибывшие послы сената и народа Рима умоляют нас спасти священный город от Максенция. Египет восстал против него. Без африканского зерна ему нечем кормить чернь, раздачи хлеба прекратились. Максенций распорядился раздавать запасы только легионерам и гвардии. Преторианцы жестоко расправляются со всеми, кто открыто негодует. Казна пуста. Максенций поднял налоги и отнимает имущество у состоятельных граждан. А о его любви к вину и распутству уже слагают легенды. Рим, а вместе с ним вся Италия стонут под гнетом узурпатора. Часть своей армии он отправил в Египет, подавлять восстание. Сейчас Максенций уязвим! Тянуть нельзя! Выступаем как можно скорее!

Вот теперь военачальники переглянулись. Обороняться проще, чем атаковать. Все рассчитывали, что ослабленный Максенций сам нападет на них следующей весной и они разобьют его. Слово взял Авл Аммиан, самый опытный из всех военачальников Константина.

– О Божественный, твой победоносный поход против франков недавно завершился, солдаты устали, запасы провианта истощены. – Авл был единственным из приближенных Константина, кто, обращаясь к нему, не заботился о том, чтобы придать своему голосу как можно более почтительный тон. – Их хватит на пару месяцев, не более!..

– Я знаю! – перебил его Константин. – Авл, по-твоему, Рим станет ждать, пока крестьяне в Галлии соберут урожай? Двух месяцев достаточно. В начале осени наша кавалерия войдет в ворота Вечного города. Кавалерию будешь вести ты, высокородный Авл, держа в руках копье с насаженной на него головой Максенция! – Смягчившись, император добавил: – Восстание в Египте долго не продлится. Войска узурпатора разобьют повстанцев и вернутся обратно на кораблях, забитых зерном. Наше преимущество испарится.

– Максенций может укрыться в Риме, – заметил Авл. – Разбить его легионы недостаточно. Для обороны хватит и преторианской гвардии. Тебе, о Божественный, придется брать город измором.

– Этого не будет, – спокойно возразил Константин. – Жители Рима не станут терпеть осаду и голод. Преторианцам не совладать с сотнями тысяч разъяренных горожан. Максенций это понимает. Он бросит против нас все свои силы, и гвардию в том числе. Больше ему ничего не остается!

Авл Аммиан поджал губы и постарался собраться с мыслями. Он знал, что император прислушивается к советам, однако возражений не терпит. Если Константин что-то решил, пытаться переубедить его не только бесполезно, но и рискованно.

– О Божественный, за свои двадцать лет службы я твердо убедился в одном: война не любит намеченных планов, – осторожно произнес Авл. Константин в ответ улыбнулся. Военачальник счел это добрым знаком и продолжил: – Разбить узурпатора будет непросто. У него много войск и опытные полководцы. Если молниеносной кампании не выйдет, твоя армия, о Божественный, окажется в трудном положении…

– Ты, как всегда, прав, мудрый Авл. Если бы это было противостояние равных, наш успех висел бы на волоске. Но ты и все те, кто сомневается, забываете, что мы законная благословленная всеми богами власть, которой ждут как избавления. Города Италии откроют перед нами ворота, легионеры узурпатора сложат оружие, а те, кто все же осмелится сопротивляться, будут сломлены. Никакой иной, кроме как молниеносной, эта война быть не может.

В портике воцарилась тишина. Авл умолк, но Константин чувствовал, что еще недостаточно зарядил своей уверенностью военачальников. Возможность встретить врага на своей территории казалась им более привлекательной, чем вторгаться в чужие земли. Запланированный императором поход был менее соблазнителен еще и потому, что не давал возможности обогатиться. Константин никогда не разрешит армии грабить Италию, а тем более Рим.