Сразу несколько знаменосцев неприятеля пали. Под обстрелом, потеряв ориентиры, кавалерия противника пришла в замешательство. Эльмер попытался восстановить порядок, но вдруг стрела вонзилась ему в шею. Он упал с лошади, захлебываясь кровью. К нему кинулись, чтобы помочь, но сделать уже ничего было нельзя. Лишившись командира, порядки правого фланга Максенция окончательно расстроились.

Тяжелая кавалерия сильна своим натиском, но отражать атаки, стоя на месте, она не способна. В отличие от пехоты, где легионеры подпирали друг друга, конница не могла организовать плотный оборонительный строй. Авангард Константина обрушился на правый фланг Максенция и смял его. Всадники узурпатора бросились врассыпную, некоторые из их лошадей так перепугались, что сбрасывали наездников.

Солдаты, наблюдавшие за началом битвы в отдалении, лучше всего видели возвышавшийся над головами сражавшихся, сиявший в солнечных лучах лабарум. Когда тяжелая конница Максенция была опрокинута легкой кавалерией, они подумали, что такое могло случиться только благодаря силе знамени Христова. Войска императора возликовали, солдаты узурпатора ужаснулись.

– Вот она, его магия, я же вам говорил! – побагровел Максенций.

Он решил, что пора действовать. В сопровождении отряда телохранителей узурпатор поскакал к своему правому флангу, туда, где виднелся лабарум. Увидев пурпурный плащ Максенция, остатки тяжелой кавалерии собрались вокруг него. Выкрикивая во все горло ругательства в адрес Константина, он сделал вид, что ведет их в бой. Ему и в голову не приходило, что у него появился хороший шанс отбросить конницу противника. Он думал только о том, как заманить Константина в ловушку.

Император находился во втором ряду своего авангарда. В правой руке он сжимал древко лабарума и поэтому не мог сражаться, а в левой держал щит, которым парировал удары копьем, когда всадники Максенция пытались прорваться к нему. Конница неприятеля перешла в контрнаступление, сразу несколько воинов из первого ряда пали, и перед Константином оказалось сразу двое всадников неприятеля. Чтобы отбиться от них, одного щита было мало, пришлось выхватить меч, при этом бросив знамя. Одного из противников он сбросил с седла, плашмя ударив щитом по лицу. Второму стрела вонзилась в плечо, он дернул поводья, его лошадь рванулась в сторону и врезалась в бок другому всаднику.

Константин спрыгнул с коня, чтобы подобрать лабарум, и вдруг заметил в метрах двадцати от себя Максенция. Их взгляды встретились. Для узурпатора настал идеальный момент перехватить инициативу. Его кавалерия перегруппировалась и начала теснить авангард неприятеля. К тому же те, кто наблюдал за сражением со стороны, видели, как пал лабарум, и, должно быть, решили, что император погиб, а чудотворная сила знамени исчезла. Максенцию нужно было лишь приказать коннице перейти в решительное наступление, но, почувствовав на себе взгляд Константина, он не смог произнести ни слова. Узурпатор побледнел, по телу пробежала дрожь. Он развернул коня и, не оглядываясь, помчался к Мульвийскому мосту. Следом за ним в бегство обратилась его кавалерия. Правый фланг Максенция был разгромлен. Император хотел броситься в погоню: пленить его – большая удача, но неясное предчувствие предостерегло от этого.

«Сперва нужно разбить армию узурпатора, а уже потом преследовать его самого», – подумал Константин.

Тем временем в бой вступила пехота. Новобранцы Максенция не выдержали натиска опытных галло-британских войск и начали пятиться, но сзади их стали подпирать преторианцы. Установилось шаткое равновесие. Легкая кавалерия узурпатора попыталась зайти в тыл легионерам императора, но столкнулась с батавами Бертольда и была разбита.