Но важнейшей задачей проповеди любого великого духовного Учителя является, наверное, совсем другое: проповеднику необходимо зафиксировать или обозначить – в притчевой форме – те координаты Пути, которые станут видимыми и понятными ученику только после получения самим учеником конкретного духовного опыта, соответствующего той или иной «координате». Благодаря «неожиданному» обнаружению в уже хорошо знакомом тексте этих скрытых прежде от глаз и ума «разъяснений» человек понимает, что он следует по правильному пути, т. е. не сбился с дороги. Понимает, что то неожиданное, чудесное, необыкновенное и непонятное, – что произошло с ним, – это и есть абсолютная гарантия правильности выбранного им направления. И текст Лунь юй, и евангельский текст (прямая речь этих Учителей) содержит «зашифрованную» информацию подобного рода. Поэтому такие тексты следует читать в подлиннике. В любом переводе эта информация исчезает. Сам Конфуций идентифицировал свой опыт благодаря наглядной «картинной» письменности бронзовых сосудов Чжоу. То есть он тоже читал тексты Раннего Чжоу «в подлиннике».

Иисус проповедует притчами, как и Конфуций, не называя вещи своими именами, но уже по другой причине. И при этом Он не требует «исправления имен». Почему? Потому что если для Конфуция время Чжоу с его правильным пониманием иероглифов («имен») – в далеком прошлом, то для Христа время Его терминологии – фактически в настоящем. Он проповедует «мистерии (мюстэ́риой) Царства Небесного», а в это время – т. е. во время Его проповеди – в Греции, в Элевсинском Храме Телестерио́н, регулярно проводятся мюстэриой, – и так вплоть до IV в. н. э., когда этот «языческий» Храм был разрушен пришедшими «людьми в черном» (монахами). Для аудитории Христа, разговорным языком которой был древнегреческий (пусть не классический, а упрощенный – койнэ́), прекрасно понятна вся эта «мистическая» терминология, – слова мюстэ́рион, те́лос, палингенеси́а, мета́нойа и др. Все эти термины напрямую связаны с получением духовного опыта, который получали эллины, прошедшие через мистерии. Поэтому Христу не требовалось никакого «исправления имен», как Конфуцию. Предлагаемые Им мистерии оставались теми же самыми по своей духовной сути, но отличались от «языческих» по своему уровню или статусу.

Особо отметим для достаточно грамотного читателя следующее. Доказать, что проповедь исторического Христа состоялась на общеразговорном греческом языке, а не на арамейском, как это утверждают обоюдно христианская Церковь и иудейская Синагога (а их богословы заинтересованы именно в таком решении вопроса), – не составляет никакого труда для любого профессионально порядочного филолога-эллиниста, знакомого с греческим текстом Евангелий. Хотя при этом ясно также и то, что родным языком «Христа» был мандейский диалект арамейского. Отсюда – отдельные семитские слова в Его евангельской речи. Мы к языку проповеди Христа еще не раз вернемся.

Единственно, что следует здесь отметить – и это роднит проповедь Христа с суждениями Конфуция в части намеренного «затемнения» смысла слов, – это то, что исторический Иисус проповедовал совсем другое Царство Небес, чем то, прихода которого с нетерпением ожидали все иудеи. Это не было еврейское мальку́т шама́им (так оно звучит на иврите), которое означало – в дословном переводе на греческий – то же самое «Царство Небес» (Христово греческое басиле́йя тон урано́н). Иудеи ожидали прихода своего Машиа́ха, который освободит их народ от римского гнета и установит во всем мире справедливое земное Царство с евреями во главе.