– Наверное, всё померкло бы, – ответил я.

– Теперь уже не помню, кажется, Аксаков сказал, что всё хорошо в природе, но вода – красота всей природы. Аксаков всё-таки… Видал, что выделывают! Это же прямо как в сказке: лови руками… горбуша, – он наклонился над краем лодки, опустив руку в ледяную воду, норовя схватить всплескивающую крупную рыбу. – Ух, ты! Зазевался. Так и перевернуться можно.

Только что улыбавшееся, веснушчатое молодецкое лицо парня посерьезнело, а руки проворно заработали веслами, манипулируя то левой, то правой, то сразу обеими.

Вокруг нас всё кипело, мерцало, вспыхивало солнечными брызгами – играла, суматошилась, спеша на нерест, лососёвая дальневосточная рыба.

– Да, нынче этой рыбы много. А было время, когда горбуша шла сюда так же редко, как сейчас кета.

Договорить Виктору не пришлось: далеко впереди, где белая полоска реки уходит в темнеющие заросли леса, он что-то заметил и тут же приложил к глазам бинокль.

– Кажется, ничего страшного, но поспешить не помешает, – и он налёг на вёсла.

Теперь в лодке сидел со мной совсем не тот Виктор. Прежняя веселость сменилась суровостью, компанейская раскованность – собранностью. И я сразу вспомнил, что мы ведь не на прогулке, не ради удовольствия сплавляемся по красивой реке, а несём дозорную службу по охране рыбных богатств.

– Попробуйте мне только сигануть, – грозно крикнул Виктор вслед заметавшимся у лесной опушки трем мушкетёрам-сорванцам в больших болотных сапогах.

Едва мы пристали к берегу, как Виктор выпрыгнул из лодки и, словно ураган, пустился за беглецами. Он мигом догнал ребят и велел им вернуться к опушке леса, где они побросали своё рыбацкое снаряжение. Перед нами стояли совершенно растерявшиеся подростки, по существу ещё дети, и огромный, весьма недовольный нашим появлением, рыжий пёс.

– Так, так, – многозначительно заговорил Виктор, вернее, теперь уже строгий инспектор рыбоохраны. – Убрать собаку!

Пёс, поняв приказ по интонации, тут же исчез, словно его ветром сдуло.

– Так, так. Значит, рыбки захотелось?

– Да не, мы же не стали бы ловить, – тонким голоском пропел один из мальчишек.

– А сеть для чего? Или это у вас такой накомарник?

Ребята хотели, было рассмеяться, но смекнули, что не время.

– Мы её нашли… здесь. И решили спрятать в лесу, чтоб браконьерам не досталась.

– Ах вы, стрелки такие! С какого хутора?

Тут уж ребята, почувствовав, что ли, затаённую весёлость инспектора, зашмурыгали носами, нерешительно заулыбались.

– Какой такой хутор? Мы из Гадли, – уточнил всё тот же подросток, самый рослый, видимо, их заводило.

– Далеко вас занесло, однако. Ну, так что, сами донесёте сеть или нам доверите!

– Вам-то, на лодке, легче.

– В общем, давайте познакомимся, а завтра прошу ко мне на сборы, – предложил Виктор. – Хотите записаться в наш оперативный отряд? Браконьеров ловить будем!

– Конечно, хотим! – хором выпалили ребята, обалдевшие от такого поворота.

– Вот и отлично. А курцы вы, между нами, мужчинами, неважнецкие: горящие бычки бросаете куда попало. Инспекторы у нас все больше некурящие – чутье лучше развивается, когда не куришь: за километр учуешь браконьеров. Сечёте ситуацию!

Признаться, меня эта встреча немного смутила. И когда мы поплыли дальше, я поделился с Виктором своими сомнениями.

– Разве это браконьеры? – усмехнулся он.

– Ты полагаешь, что они в самом деле нашли эту сеть?

– Я уверен, что их сеть, и мог бы это доказать. Но всё-таки сегодня они лишь условные нарушители, а завтра придут ловить настоящих браконьеров. Надеюсь, что придут. Им риск нужен, а не рыба.

Чем теснее обступала нас вечерняя мгла, тем чаще и пристальней всматривался Виктор в её плотную глубину.