Ничего. Ни щелчка. Еще! Ничего, только машинное масло пачкает ладонь…
– Они поменяли замок! – потерянно охнула рядом Кисонька.
Скорее, бегом из ставшего ловушкой двора!
Черный мерседес ворвался в проходной двор как вражеская кавалерия на поле боя. Не снижая скорости, пронесся по объездной дорожке – ленивые голуби кинулись из-под колес, отчаянно хлопая крыльями. Мерседес мчался прямо на девчонок. Он казался огромным, как у грузовик, он закрывал небо, закрывал весь мир, несся на них и не думал останавливаться! Мурка ударилась спиной об запертую дверь подъезда и зажмурилась. Только одна мысль успела вспыхнуть фейерверком невыносимой боли: «Бедная мама!»
Порыв острого, злого, пахнущего бензином ветра взъерошил волосы, скрежетнули тормоза… и все стихло. Негромко курлыкнул успокоившийся голубь. Мурка приоткрыла один глаз. Мерседес был прямо перед ними, можно протянуть руку и дотронуться до разогретого капота.
«Прыгаем на капот! – сообразила Мурка. – Мы вырвемся!» И приготовилась прыгать!
Водительская дверца распахнулась. Появилась женская ножка в открытой туфле-«лодочке». Из мерседеса выбралась стройная, подтянутая, хоть и немолодая, отлично одетая женщина. Окинула прижавшихся к двери подъезда девчонок долгим взглядом…
– Ну? – визгливо-склочным голосом, так не вяжущимся с ее холеной внешностью, вопросила женщина. – И кто из вас та мерзавка, что позорит моего сына?
Глава 5. Мотькина мать
Мурка мгновенно поняла, кто перед ней. Тоже еще, нашлась тайна, покрытая мраком на три слоя. На яркой кожаной сумочке женщины, как брелок, болтался меховой хвостик, а широкий шелковый шарф был на концах чуть-чуть, самую малость опушен светлым мехом.
– Члены этой семьи всегда используют себя как живую рекламу для бизнеса? – оглядев «меховые добавки» на костюмчике для мая месяца, поинтересовалась Мурка.
– Соболевы хозяйственные… как хомяки. – Меланхолично ответила Кисонька. – Все в дом, все в дом…
На лице женщины промелькнула растерянность – кажется, не на такое начало разговора она рассчитывала.
– И чего мы удирали-то? – досадливо буркнула Мурка.
– Не скажи. – Мотнула головой Кисонька. – Если б я знала, кто за нами гонится, я б вдвое быстрее бежала. Я-то думала, нас всего лишь убивать будут, а это, оказывается, Мотина мама за сыночка заступаться приехала.
– Не смей упоминать моего сына! – взвизгнула женщина. – Ты мизинца его не стоишь!
– Если мы и продадим Кисоньку, точно не за такую бесполезную в хозяйстве вещь, как Мотин мизинец. – Очень серьезно заверила Мурка. – Нам в Арабских Эмиратах еще год назад за нее десять тысяч долларов и порш предлагали! – гордо заявила она и вполголоса добавила. – До сих пор считаю, надо было соглашаться.
За что немедленно получила от сестры локтем в бок, но не обиделась. Облегчение, невыносимое, оглушающее, звенело в крови, ударяло в нос как шипучая минералка, взрывалось фонтанчиками невольного смеха. Они живы, их никто и не собирался убивать, просто ненормальная Мотина мамаша – а какая мамаша может быть у такого сыночка? Нормальная его б еще в колыбельке удавила! – приехала разбираться с Кисонькой. Вроде тех мамочек, что на песочнице грудью встают за ведерко и совочек своего малыша.
Стоп! Откуда сумасшедшая мамаша знает, что Кисоньку надо караулить под офисом «Белого гуся»? Мурка напряженно поглядела на «меховую маму». Та злобно взвизгнула:
– Не смейте переговариваться, будто меня тут нет! Смотреть на меня! А ты, девчонка, чего пялишься?
– Так смотреть или не смотреть? – вежливо уточнила Мурка.
– Мой сын тобой не интересуется, так что ты меня тоже не интересуешь! – отрезала Мотина мама. Она метнула презрительный взгляд на изгвазданные побелкой Кисонькины брюки и блузку и скривилась. – Хотя не понимаю как моему тонкому мальчику…