Внутри здания трубы, свисавшие с потолка, были в белом асбесте. Гипсовая обёртка на них была разорвана. Старая свинцовая краска сходила со стен. Большие водяные клопы и тараканы ползали по этажам, будто хозяева. Условия были опасны для всех, кто здесь работал.

Сержант произвёл перекличку. Со мной было ещё пять новичков, и нас приставили к трём офицерам полевой подготовки – одной женщине и двум мужчинам, все – опытные ветераны. Офицер Скотт был отличным парнем, который меня научил быть разносторонне развитым полицейским. Затем был офицер Сена, один из самых больших людей, которых я когда-либо видел. У него был колоссальный рост под два метра и почти сто двадцать килограммов веса чистых мышц. Он был лысым, со вздёрнутыми усами. Его легко можно было принять за Железного Шейха – профессионального рестлера.

Я попал в пару с Сеной. Нас подвезли на патрульной машине и высадили рядом с нашим пешим постом в районе «Домов Карвера» – жилищного комплекса из нескольких зданий, где царили наркобизнес и насильственные преступления. Подъезжая к посту, наша патрульная машина получила вызов из Центра (аварийный оператор), связанный со стрельбой. Регистратор патрульной машины ответил: «Центр, 9765 отвечает» (регистратор отвечает за связь по рации и заполнение отчётов, а водитель патрульной машины – оператор).

Сена сказал мне следовать за ним и не высовываться из-за его спины. Затем он включил мигалку и сирену. Я еле сдерживал волнение, да и улыбку тоже. Вызов оказался «10—90Х» (необоснованный). После того как нас сбросили у «Домов…», Сена сказал:

– Парень, всю книжную ерунду, которой тебя учили в Академии, выбрось-ка в чёртово окно. Это улицы, здесь чрево зверя. И ты больше не в классе. Это настоящая жизнь, здесь хорошие парни и плохие парни, которые за секунду пристрелят тебя, если окажешься между ними и их свободой. Каждый день, когда будешь крепить жетон к униформе и класть шестизарядный пистолет в кобуру, может быть твоим последним днём на земле.

Затем Сена сказал то, что до сих пор остаётся в моей голове:

– Пит, лучше пусть тебя судят двенадцать, чем несут шестеро. – Он посмотрел мне прямо в глаза и спросил: – Ты понял, что я только что тебе сказал?

– Да. Я должен вернуться домой в том же виде, в каком вышел на работу, – живым и невредимым.

– Отличный ответ, новобранец. Давай-ка приступим к работе.

Самая первая «вертикаль» по зданию, которую я сделал в карьере, оказалась незабываемым уроком. Сена сказал:

– Слушай меня внимательно: входя в здание и выходя из него, всегда смотри за «авиапочтой».

«Авиапочтой» назывался любой предмет, сброшенный с крыши. Мы поднимались на каждый лестничный пролёт. В коридорах было по две раздельные лестницы на каждом этаже.

Первый раз попав в жилищный комплекс, я испытал сюрреалистический культурный шок. В большинстве коридоров было мало света, а стены покрыты граффити. Мы проверили вестибюли, есть ли в них те, кто мог бы стрелять или просто слоняться по зданию. На лестничных клетках было ещё темнее, чем в коридорах. Было трудно определить, есть ли кто-нибудь, кто мог бы затаиться на лестничной клетке и ждать, чтобы сбросить меня вниз по лестнице.

Добравшись до последнего лестничного пролёта, Сена сказал:

– Окей, приближаемся к площадке на крыше – самой опасной точке здания, поэтому нужно быть начеку.

Когда мы поднимались на крышу, сильный запах мочи и фекалий бил в нос. Стены покрывали коричневые пятна.

– Здесь наркоманы и получают свой кайф, – сказал Сена.

Мне хотелось блевануть, но я сдержался: не мог позволить ему увидеть, насколько я слабонервный. Мы вышли на крышу, сигнализируя друг другу, что всё чисто. Пробыли там около четверти часа, пока Сена рассказывал разные истории, которые он пережил в качестве полицейского.