Адекватного решения данной проблемы предложено не было. Психологи в СССР по-прежнему использовали восходящее к классикам понятие образы восприятия. Победа бихевиоризма в начале XX в. сначала в американской, а затем и во всей зарубежной психологии вообще сняла для нее проблему использования понятия образы восприятия. Все ментальные феномены были просто объявлены там «вне закона» и исчезли из психологической литературы. Р. Хольт (1981) пишет: «Образы, внимание, состояния сознания и другие основные понятия старой психологии-были преданы анафеме как “менталистские” и выдворены из светлицы в ночную мглу» (212, с. 19).

Ч. Осгуд (2002, с. 144–156) и Ф. Х. Олпорт (2002, 67–76), например, описывая в первой половине 1950-х гг. свои классические характеристики перцептивных феноменов, вовсе никак не обозначают перцептивные феномены, свойства которых обсуждают. Ч. Осгуд (2002), правда, пытается использовать хотя бы конструкт, обозначаемый понятием зрительное поле. Он цитирует Дж. Брауна и А. Вота (J. F. Brown, A. C. Voth, 1937): «Под зрительным полем мы подразумеваем пространственную структуру (конструкт), в которую могут быть упорядочены феномены зрительного поля» (с. 144).

Только в начале 70-х гг. XX в. в США стали появляться и рассматриваться всерьез психологическим сообществом работы, в которых их авторы вновь стали обсуждать и анализировать ментальные образы. Это, впрочем, никак не отразилось на принятии и тем более признании понятия образ восприятия. Даже принятие самого факта наличия психических феноменов для большинства когнитивистов до сих пор не бесспорная и важнейшая очевидность, а скорее вынужденная необходимость.

Вероятно, поэтому в зарубежной психологической литературе по-прежнему не используют понятие образ восприятия. Обычно описывают и обсуждают лишь ощущения и восприятие. Большинство исследователей рассматривают восприятие как процесс и предпочитают обходить вопрос о результатах этого процесса. Они изредка упоминают о восприятиях (например, Х. Шиффман, 2003; М. Д. Хоровиц, 2005, c. 10–32), феноменах восприятия (например, Ж. Годфруа, 1999), перцептах (например, У. Найссер, 1981; Р. Л. Солсо, 1996), перцептивных символах (например, Л. Барсалу, 2011, с. 125–138), гештальтах (например, Д. Майерс, 2001), перцептивных репрезентациях (например, Л. Барсалу, 2011, 125–138) или паттернах (например, Д. Майерс, 2001; Р. Л. Аткинсон, Р. С. Аткинсон, Э. Е. Смит и др., 2003; Д. Кун, 2007), не раскрывая детально значения данных понятий.

Д… Майерс (2001), например, в своем учебнике психологии ограничивается следующим пояснением: «В начале XX века группа немецких психологов заинтересовалась, каким образом наш разум организует наши ощущения и превращает их в восприятия. Человек, воспринимающий сенсорные сигналы, организует их в “гештальт”. Чтобы превратить сенсорную информацию в значимое восприятие, мы должны организовать ее…» (с. 255).

Дж. Андерсон (2002) в своей монографии много говорит о восприятии, но нигде не упоминает о его результатах. Тем не менее он вынужден писать о «репрезентациях, основанных на восприятии» (с. 111 и далее), имея в виду фактически то, что я называю образами представления, но так и не использует понятие образ восприятия, даже просто понятия перцепты или восприятия. Между тем от признания факта наличия образов представления, или ментальных образов, которые автор обсуждает, до признания образов восприятия – даже не шаг, а полшага… Однако наследие бихевиоризма преодолеть непросто. Дж. Андерсон (2002) спрашивает: «Похожи ли зрительные образы (образы представления. –