Крифус, озорно блеснув светло-зелёными глазами, на лету правой молча подхватил цинкнувший кошель. Затем пружинисто встал с лавки, слегка кивнул, подхватил свой прислонённый к лавке короткий меч в ножнах, пристегнул его к широкому кожаному поясу и, почти сбив с ног едва попятившегося Гелиута, вышел. При этом злорадно ухмыльнувшись.

Отдавший поручения Гелиут даже не подозревал, что его слова дошли до посторонних ушей…

* * *

Напряжённые дрожащие женские руки ладонями упирались в каменную стену. Широко расставившая стройные мускулистые ноги и отклячившая упругие ягодицы (которые обнажила задранная до пояса голубая туника) статная женщина содрогалась от наслаждения, выгибалась, кратко охала, иногда в экстазе закусывая свои узкие розовые губки и встряхивая копной льняных волос. Позади неё, периодически сдавливая и приотпуская соски крепких женских грудей, пронзал упругое лоно киммериец. Он также, как и партнёрша, не удосужился снять свои одежды. Лишь немного приспустил свои штаны…

– …Я-то зашла, надеясь попрощаться,.. – прильнула к варвару красотка-аквилонка, удовлетворенно поблескивая глубокими серо-зелёными очами, которые на её бело-мраморном лице сияли, подобно двум мерцающим звёздам, – …но вот так, сразу… по-варварски…

– У короля свои прихоти! – Хохотнул Конан. Потом, пристально взглянув в очаровательное личико своей слегка наморщивший изящный носик любовницы, добавил: – Ну, расскажи-ка, что там за гнусность затеял Гелиут.

* * *

Немногочисленные обитатели замка безмолвно, словно погребальную процессию, проводимую по традициям Золотых Королевств, провожали взорами четверых отъезжающих. Трое рослых мужчин были облачены в одинаковые (местной выделки) плотные бурого цвета плащи с капюшонами. На четвёртого, лежащего в телеге и укутанного в шкуры серого медведя, такой же плащ был наброшен сверху. Мужчины напоминали полудикарей-лесорубов, везущих своего занемогшего товарища на разномастных конях куда-то на излечение. Однако внешность бывает весьма обманчива. Поскольку одним из всадников, голубоглазым черноволосым здоровяком, был сам аквилонский монарх. А остальные – его спутниками-воителями и авантюристами.

Конан восседал на рыжем могучем жеребце, Холтар – на белом коне и держал ещё одного жёлтой масти под уздцы; Алгунд (вместо возницы) правил телегой с чёрной и каурыми кобылами, везущей так и не пришедшего в сознание Тейдрика и запасы провизии…

На взгромождённым на четыре неказистых дубовых столба балконе из местной лиственницы (явно неуклюже приделанном к древнему камню замка местными кустарями) за процессией с нескрываемым наслаждением триумфально наблюдал Гелиут. Компанию ему составил жрец Мильфус, облачившийся по такому поводу в свою лучшую (весьма потасканную!) шубу из голубых горностаев, водящихся в Пограничном королевстве.

Внезапно Конан приостановил скакуна и обернулся.

– Жители Альты! – Загромыхал его властный голос, выводя присутствующих из подобия полудрёмы. – Знаю: вас и ваших близких намеренно запугивали и потчевали всяческими нелепыми слухами и небылицами обо мне и моих спутниках, представляя нас отродьями Тьмы! Тем не менее, по старинным законам и исконному праву короля Аквилонии я вступил во владения поместьем неоставившей прямых наследников леди Тилайи. И вчера передал управление им хорошо известному вам Гелиуту, лично подписав соответствующий эдикт…

Услышав своё имя, управитель самодовольно осклабился. Его тёмные глаза блеснули, а облачённая в скроенный наподобие мантии синий бархатный длинный плащ фигура приосанилась.

– Но королевская благосклонность, как и многие людские симпатии, недолговечна… – Ехидно продолжал варвар, приметив, как напрягся Гелиут. – Сегодня я оглашаю вам своё новое монаршье решение!..