Мортиров, внезапно очнувшись от раздумий, вскочил с места и вновь активировал мусоропровод, заставив того открыть свои недра. Утилизатор повиновался, широко разверзнув прямо перед хозяином свой свободно блуждающий приёмный зев. Роман Палыч без колебаний, но с некоторой опаской сунул в него голову, повертел там ею в разные стороны до хруста в шее, рискуя свернуть её. Он явно пытался что-то разглядеть. Не найдя ничего подозрительного и крайне разочаровавшись тяжёлым духом, царящим в скрытой глуби, вынул голову назад. После чего снова окунулся в размышления.

А они были нерадостные. Роман Палыч понял, что допустил большую ошибку на самой первой стадии изготовления своих игрушек: несомненно, он зря выкинул головы спортсменов – футболисты ведь умели не то что ходить, но даже очень хорошо бегали! Как-то совершенно необдуманно была упущена из виду эта важная особенность!

Впрочем, что уж жалеть о гладеньких причёсках футболистов, когда сами их головы теперь неизвестно где! Да и вообще, нужно было покупать боксёров!

Роман Палыч застыл, оглушённый изяществом запоздалой мысли: а ведь и правда, у тех и с руками-кулаками всё как нельзя хорошо, да и с ногами не хуже… К тому же лица тоже… не того… «Вот уж действительно – на каждого мудреца довольно простоты…» – окончательно добил себя Мортиров несвойственной самому себе, по всей видимости, ещё школьной начитанностью, покрывшись густым стыдливым румянцем.

Увы, теперь ничего другого, как начать самому учить ходить своих подопечных, не оставалось. Чем он и занялся по наитию, делая это с большой, можно сказать, – тщательной любовью, словно оправдываясь перед природой за собственную бездетность. (Мортиров решительно, напрочь отвергал женитьбу как для заведения потомства, так и ради разного рода других интересов, включая развлекательно-познавательный аспект.)

Сам по себе процесс прямостояния и неизбежно следующей из него ходьбы на двух ногах оказался непрост. И конечно, поначалу не обошлось без маленьких огорчений в виде беспрестанных падений, ушибов и следующих за ними лёгких сотрясений в головах солдатиков, из-за чего нередко движение обучаемых объектов происходило совсем не в заданную сторону. Роман Палыч вынужден был непрерывно укреплять «мозги» подопечных двойной, а то и тройной пропайкой составляющих их компонентов. И, как оказалось, труд был не напрасен: появились первые маленькие радости. Тот, кто был под номером «1», научился бегать на четвереньках раньше своего единосхемного брата. Зато второй общеголял собрата, когда пришла пора становиться на две ноги. Вскоре оба шлёпали по полу, как неуклюжие цирковые медвежата.

Вот только теперь, преодолев первую ступень начального образования роботов, можно было продвигаться дальше, к намеченной цели. Поэтому Мортиров вскоре снова поставил питомцев лицом к лицу и приказал разозлиться друг на друга. Те едва не поплавили свои прямолинейные схематические мозги от непонятной команды. Хорошо, что Роман Палыч вовремя заметил лёгкий дымок из головы «Второго», и тут же отменил свой приказ.

«Вот дубы-то, – с горечью констатировал он. – Просто дикари!» Теперь стало понятно, за какую трудную задачу он взялся.

Слово «дикарь» немедля прижилось в мозгу самого Мортирова, не вызывая никакого отторжения своей нарочитой резкостью. Наоборот, оно, как посчитал творец игрушек-солдатиков, на данном этапе их существования наиболее полно соответствовало интеллектуальным возможностям оных. Да и, по большому счёту, целям, поставленным перед ними.

«Решено, – постановил для себя Роман Палыч, – отныне будут дикарями».