Сутки не сутки, а через месяц число резервных кулаков резко сократилось за счёт появившихся запасных ступней из того же материала. И это стало этапным нововведением в неустанной борьбе дикарей друг с другом. Если, конечно, их можно было таковыми назвать (речь о дружбе). Но зато какой качественный скачок разом произошёл в ратном деле! Без малейшего преувеличения его можно было назвать революционным!

Вскоре, после творческой переработки вышеназванных направлений и школ при помощи своей ЭВМ12, Мортиров вывел новый, можно сказать – свой, стиль, названный им «пьяный робот». По аналогии с «пьяным монахом», о котором он досконально вычитал в информатории, поскольку роботы до сих пор передвигались довольно своеобразно, без грациозной плавности, присущей трезвому человеку…

VI

Механически однообразный, непрекращающийся мордобой дикарей, которые стали фактически непобедимыми в спаррингах, уже изрядно надоел их творцу. Чтобы возродить интригу, опять требовался неординарный ход. Но в этот раз он нашёлся практически мгновенно: вскоре в мозги каждого бойца был интегрирован специальный автоматический предохранитель «твёрдой памяти и ясного ума», который в определённый момент отключал сознание избиваемого дикаря. Происходило это, когда наступал некий количественный, загодя предустановленный предел числа и силы наносимых ударов: дикарь на несколько мгновений оказывался как бы в нокауте, что позволяло считать схватку со стороны нападающего успешной. К тому же момент наступления «гроги» выглядел весьма эффектно: пропустивший удары воин внезапно терял подвижность, чем ещё больше усугублял своё положение боксёрской груши, а затем довольно громко обрушивался на пол. На большом табло, что светилось перед Мортировым внутри командной полки, сразу загорался текущий счет схватки: 1—0 или, скажем, 2—1. Ну и так далее. Вследствие чего интерес к боям у создателя тут же вырос просто неимоверно…

Роман Палыч кровожадно повизгивал со своей полки, когда наблюдал, как один дикарь отличным ударом ноги с разворота опрокидывал другого, заканчивая комбинацию молниеносным движением руки. Поверженный поднимался лишь через несколько секунд, не сразу обретая уверенность в движениях.

Несколько раз наблюдая за подобным, Мортиров не без удовольствия признавался себе, что эти искусственные парни оказались на удивление искусными учениками: они быстро овладели всеми вложенными в них приёмами рукопашной борьбы и защиты. Но вот что огорчало – вскорости схватки стали скоротечными, однако, как правило, безрезультатными. А итог… В итоге – вновь сплошная ничья.

Поразмыслив над, казалось бы, неизбежным логическим тупиком, Роман Палыч нашёл неожиданный, но перспективный выход – он решил, что пришла пора создать из дикарей целый отряд, основанный на принципе чёткой дифференциации личного состава: во главе – немного опытных, старых бойцов; затем – чуть больше менее опытных воинов, или так называемый «офицерский состав»; и наконец – много-много совершенно неопытных, совсем «зелёных» новобранцев, которые бы постоянно отставали по навыкам от ранее смонтированных дикарей.

Сам термин «дикари» с этого момента был упразднён как устаревший, не соответствующий современным качествам солдатиков, в свете новейших военных веяний затребованным Мортировым от них. Отныне они стали именоваться не иначе, как «берсерки», что в вольном переводе творца означало «настоящие пацаны». (Где он нашёл сам термин и его столь спорное толкование, неизвестно. Возможно, в кино, но может, и в информатории…)

Так появился на свет берсерк номер 3, который был сразу нещадно бит оказавшимся рядом Вторым; и только вмешательство в драку Первого, принявшего часть ударов Второго на себя, спасло Третьего от немедленной разукомплектации. Правда, ему, Третьему, тут же досталось приличное число ударов от Первого, но итоговое количество тумаков, полученных в ходе боестолкновения, из-за перераспределения их между тремя, а не двумя участниками потасовки, оказалось всё же меньше, нежели бы его бил только Второй. Такая же участь постигла и появившегося на свет следом Четвёртого, который испытал на себе действие кулаков и стоп всех троих своих предшественников. И так далее по нарастающей. Роман Палыч был в восторге – сюжеты боёв завязались в сложные узлы, которые так просто, как раньше, уже было невозможно развязать, тем самым вновь возродив у него жгучий интерес к происходящему.