– Он самый., – киваю, раскрывая тетрадь. – Много писали?

– Да нет. Первую пару вообще никого не было, сидели, фигнёй страдали.

– Старец Фура опоздал? – удивлённо выдыхаю я.

И в этом удивлении нет ничего странного. Фурачев Венеамин Альбертович – сама пунктуальность. Бодрячковый дедок, с учётом того, что ему уже давно перевалило за семьдесят, с огромной лысиной и белой бородкой – за что и окрестили – ни за какие блага мира не отказывался прийти за полчаса до своих лекций и требовал стопроцентную явку, проверяя каждого по списку в начале и за пять минут до конца. Фиг обманешь и смоешься раньше. Принципиальный до жути, но весёлый. Половину лекции мог кошмарить и диктовать с такой скоростью, что пальцы немели, а потом начинал травить байки из своей молодости или про любимые яблони на даче.

– На кафедре сказали, что сердечко прихватило, – Ксюха раскрывает свою тетрадь и показывает сколько листов мне нужно оставить, чтобы потом переписать. – Мы тут пока ждали решили скинуться рублей по двести. Ты как?

– На венок?

– Совсем дура что-ли? Сплюнь!

Я трижды сплевываю и стучу по спинке стула.

– Парни с параллели предложили ему ноут купить, чтобы не скучал в больничке. Закинем туда ему фильмов под завязку, пусть смотрит, – Ксюха недвусмысленно подставляет ладошку. – Раскошеливайся.

– Да ладно? Когда это они вдруг стали такими заботливыми? – я улыбаюсь, но достаю из кошелька две сторублевых купюры, – Так и скажи, что решили на следующий год экзамен проплатить за наш счет.

– А если и так, то что в этом плохого? – она толкает парня, сидящего перед нами и тянет ему деньги, – Передай за Алису.

– А самой влом что-ли? – взбрыкивает он.

– А познакомить свою задницу с зубами Града не хочешь? – Ксюха приподнимает одну бровь и деньги тут же испаряются, чтобы быстро пойти дальше к первому ряду, сопровождаясь моим именем.

– Ксю, ты садистка! – я тихонько давлюсь от смеха.

– Хоть какая-то польза от твоих собачек, – она громко клацает зубами и парень перед нами вздрагивает, что только добавляет нам веселья.

Вообще, Град тогда никого не кусал и был в наморднике. Но этот факт почему-то затерялся, когда по потоку пошла байка, что мой пёс чуть-ли не в клочья разорвал пятую точку одному из сокурсников. Кажется, это был третий раз, когда я гуляла с Градом. Купила ему и себе мороженое и пошла к свободной скамейке в парке. Питбуль блаженно жмурился, елозя по стаканчику языком и жалобно поскуливал – металлическая фигня на морде ему мешала.

– Не сниму, – мотаю головой и подцепив пальцем кусочек просовываю ему между прутиков намордника.

Град аккуратно слизывает лакомство, а я снова подцепляю новую порцию. Так бы спокойно и кормила этого сладкоежку, если бы не один долбоящер, проходивший мимо. Пашка Снегирев вообще редко отличался чем-то адекватным, а тут видимо мозг окончательно покинул его и без того пустую черепушку. Он решил, что будет крайне забавно подойти сзади и рявкнуть мне прямо над ухом:

– Привет, Лиса!

Сперва рявкнул он – так, что я выронила мороженое и вжала голову в плечи, – а потом, в ответ, уже Град. Одним прыжком перескочил через скамейку и погнал моего обидчика, в момент осознавшего, что ему светит, если рычащее чудовище его догонит. И оно его догнало, повалило на землю и угрожающе рычало, придавив передними лапами грудь, пока я не подбежала и не крикнула:

– Град, фу!

Питбуль ещё раз утробно рыкнул напоследок прямо в испуганное лицо Снегирева и неторопливо подошёл ко мне.

– Сидеть! – я крепко схватилась за его ошейник обеими руками и только потом спросила у лежащего на земле, – Ты как?