Сейчас Максу казалось, что некто изобрёл что-то подобное и тайно проводит эксперименты. А в число испытуемых случайно или преднамеренно угодил и Макс. В этом случае сильно страдало его самолюбие: «Да чтоб меня использовали как подопытную крысу – никогда!».

Пошёл час, как с заданием отыскать мобилу исчез личный «ординарец» Васёк. Первые проявления героиновой «ломки» давали о себе знать. Волевое решение пропустить очередную дозу входило в задачи, поставленные сутки назад. А задачи эти были таковы: выяснить, откуда «шиза». Метод последовательного исключения одной предполагаемой причины за другой должен был дать ответ. Если героин – одно дело, если шизофрения или иное психическое расстройство – другое, если же «вмешательство чужой воли извне» – третье. Третье и оно же самое неприятное. Была, правда, ещё одна версия, оккультная. Тогда требовался профессиональный экзорцист. Где его взять? По церквям ходить? К бабкам обращаться? Макс пока решил отбросить предположение об одержимости, поскольку слабо верил в эту «религиозно-мистическую муть» и вообще сильно сомневался в существовании бога или дьявола. Почему-то эта тема его раздражала, если не сказать бесила. Крещёным был в «бессознательном» детстве, да и только, а другой причастности – ни формальной, ни духовной к религии не имел. Макс даже считал, что над ним, беззащитным и безмолвным младенцем было совершено насилие. Так что истинного воцерковления не случилось.

«Итак, либо наркотики всему виной, либо кто-то посторонний. Переломаюсь – посмотрим…» – размышлял Макс, уверенный в своей силе воли.

Мысли его прервал робкий стук в дверь. Условное «та… та-та… та» одними ногтями пальцев ознаменовало возвращение Васька.

– Хрен ли скребёшься, заходи!

Раздражённый, грубоватый тон старшего был привычен «ординарцу», хотя всегда вызывал лёгкое волнение и трепет перед сильным, властным и загадочным Максом. Несмотря на выказываемое даже на людях пренебрежение к себе, Васёк терпел оскорбления и подзатыльники, не всегда отдавая себе в этом отчет. Но будучи наделённым от природы высоким интеллектом и чистой душой, он, почти готов был признаться себе, что по природе своей, наверное, призван быть безропотным исполнителем, легко подчиняемым власти другого, более сильного человека, лидера. Кроме того, Макс, как бы там ни было, часто проявлял милость: давал денег, защищал от нападок посторонних. А однажды произошёл случай, который приоткрывает сущность отношений двух совершенно разных людей – Максима Погорелова и Василия Терёхина.

Только-только с большими проблемами став студентом, Василёк определившийся с общежитием, попал, как говорят, в нехорошую компанию. Робкий деревенский парень, он происходил из обычной семьи трудяг, в которой пили в меру, матерились к месту, и отношения выясняли в случае конфликтных ситуаций мирно, за стаканчиком первача, а чаще вишнёвой наливочки. В красном углу старой покосившейся избы висели образа с чадящей по праздникам лампадкой (именно лампадкой, а не восковыми свечами). Старший брат Владимир погиб во вторую чеченскую кампанию, и по правую сторону от иконы Божьей Матери в лакированной деревянной рамке смотрел на своих родных бравый солдат в заломленном на затылок берете. Других детей в семье не было, вся любовь и забота родителей, старенького отца и часто плачущей матушки, досталась младшему сыну. Учился он в школе неплохо, и каково же было счастье для всех, когда так же успешно были сданы экзамены в сельскохозяйственный институт. Правда, возникли некоторые проблемы при зачислении. Старикам пришлось влезть в большущие по их меркам долги, чтобы сын стал полноценным студентом. Прожорливое руководство института никак не хотело учитывать способности абитуриента, все решали деньги. Непомерные взятки вогнали немногочисленную родню Василия в такую долговую кабалу, что вылезти когда-либо из нее не представлялось возможным.