Сейчас, когда первый шок уже прошёл, Коля не мог взять в толк, что это было. Гипноз? Он никогда в него не верил, не наблюдал, и, в общем-то, не особо интересовался, как он может проявляться. В учебке чего-то втолковывали вроде, да отшибло всё за войну. Может, вот именно так: на тебя смотрят, а ты делаешь, что тебе велят? Так она, девка эта, и не велела ничего. В конце только сказала, типа, садись, кури пока. Вроде даже вежливо… Главное-то другое. Что она говорила перед этим? Или молчала? Просто смотрела, кажется, в глаза. Она и Фиртель. Фиртель через камеру видеонаблюдения, она – вживую. Только чётко-чётко ощущался испуг того, который в доме, даже картина нарисовалась смешная: он в тапочках и без штанов, в одной майке, грудь волосатую нервно чешет, немного согнулся, вперед подавшись, носом хлюпает, губами шевелит и щурится своими поросячьими глазками в крохотный экранчик на стене. А вот она… Глазищами подведёнными с длинными ресницами вперилась, губы чуть кривятся то ли в ухмылке, то ли слово с них какое-то вот-вот сорвётся матерное, и наступает чуть.

Кока только руку успел отнять от её плеча, когда она у парадной двери стояла. Так спиной и пятился до самой машины, пока не уселся в неё. Вот теперь точно вспомнилось: сам задом шел, да на девку смотрел, а она ведь так и стояла на крыльце. Метров десять миновал, пока в мерс не упёрся. «Садись, кури…». Хрень какая-то.

А в мозгу тем временем каша булькать перестала, поплыли картины разные, никак друг с другом не связанные. Братан, что в Рязани живёт…

«На свадьбе в прошлом году хорошо погуляли. Бабёшку он себе ничего нашёл, из местных, рязанских, крепенькая такая, дебёлая, соблазнительная… Что-то у них сейчас не в порядке, а что именно – не понятно. Звонил что ли на днях, или сказал кто? Не помню… Как дочка Олюшка там в Москве? Мать её, Машка, сучка, трахается там небось с какими-нибудь богатенькими. И не проверишь. Да мне-то что, похеру всё. У меня Зинуля есть, классная тёла. Во, как о ней подумаю, вздымается всё, и в душе и ниже. Ух, залюблю, заласкаю… Чё-то мать не звонит. Надо утром звякнуть ей. А-а, приболела, небось, опять. Да, вон таблеток куча и теть Вера-соседка хлопочет рядом… Сон что ли?»

Николай вскинул голову, упавшую на руль, почесал слегка ушибленный лоб, выкинул в окно потухший между пальцами бычок сигареты. Удивился, как это его сморило вдруг. Никогда такого не замечал за собой. И видения странные какие-то, вроде и на сон не похожие. Он замер, пытаясь припомнить детали, что-то важное было среди них, быстро ускользающее… Да девка эта рыжая как наяву до сих пор перед глазами стоит…

– Васёк, телефончик надо достать, точнее симку. Левую какую-нибудь. Сп… ди что ль у кого.

– У кого?

– Или купи по левому паспорту.

– Где ж я паспорт возьму?

– Слушай, иди ты на х…! Доставай, где хочешь! Мне симка нужна срочно. Чистая, на неизвестное ни тебе, ни мне лицо. Понял?

– Понял. Сделаю.

– И саму мобилу, тоже левую. Давай соображай.

Молодой человек с взъерошенной головой перевернулся на скомканой кровати с живота на спину. В комнате институтского общежития на четвёртом этаже было только две койки. Имелось также кое-что из мебели и типичные атрибуты прогрессивного студенчества: два ноутбука, книги, россыпь дисков на столе, телевизор, холодильник, куча пустых пластиковых бутылок из-под пива под кроватью. В воздухе висело амбре.

– Макс, а может просто мобильник с симкой? Вон в соседнем корпусе одни раздолбаи живут…

– Да мне пох…., с симкой или без симки. Давай телефон срочно, но чтоб работал! Понял?