– Помнишь Энди? – безмятежно осведомилась Алина, поглядывая на мужа через зеркало. Тот повернулся к ней и слегка нахмурился, задумавшись.

– Парень твоей подруги?

– Да, – Алина кивнула.

Эндрю был американцем и у него была невеста до того, как он встретил Кристину. Она путешествовала по Европе, не задерживаясь ни в каком городе дольше чем на неделю. Она флиртовала с местными мужчинами, ходила на выставки картин, а по вечерам сидела в небольших пабах, пропитанных культурой этой страны и города. Они с Эндрю познакомились в таком пабе и уже на второй день у них начался роман. Они рванули в какой-то курортный городок с теплыми морскими водами, жарким солнцем и небольшими деревянными домиками. Эндрю даже не сообщил своей невесте о расставании, та узнала от какого-то третьего лица, а Кристина отправила, перед тем как отключить телефон, сообщение своему мужчине, что остался ждать её на родине, о том, что они расстаются.

Они были безумно влюблены, напоминая парочку из романтической комедии. Их ночи, как в фильмах, были горячи, а утром они лениво валялись в постели обнимаясь и громко смеялись над глупыми шутками. Они ходили под руку по вечерней пристани и встречали рассветы на пляже.

Их роман продлился три сказочных месяца. Два они провели в беззаботности, а третий был наполнен ожиданием и томлением. В начала третьего месяца Кристина отправилась на родину, а Эндрю спустя пару дней полетел за ней. Но он не мог оставаться дольше, чем на несколько дней. Так произошло несколько раз.

– Кристина бросила его.

Она рассказала это сегодня, в полутемном помещение паба, где огонек её сигареты светился подобно светлячку. Она говорила о том, что безумие, что охватило её, испарилось и больше смысла в этом она не видела. То, что было потрясающее в их отношениях – сказочная-беззаботность разбилась об реальность и портить воспоминания глупыми попытками сохранить отношения разрушило бы даже сладостный трепет ностальгии.

Максим саркастично хохотнул, и Алина дернулась, выныривая из своих воспоминаний и удивленно посмотрела на мужа через зеркало.

– Ради кого на этот раз? – с неподдельным весельем, осведомился он, – Какой-то уличный художник или музыкант? Ей же так нравятся неординарные личности! А нет-нет, наверное, поэт. Художник рисовал бы её обнаженной и называл бы это искусством, а поэт бы называл бы её своей музой.

– Нет, – отложила расческу Алина, немного поджимая губы, как будто оскорбленная этими словами, – не ради кого-то.

– Ладно, давай не будет о ней, – Максим вернул привычную мягкую улыбку на свое лицо, злая ухмылка странно неестественно искажала его мягкие черты, – лучше иди ко мне. Не хочу говорить о Кристине. Мы ведь знаем, что в конце она окажется у разбитого корыта.

Алина улыбнулась, но ей казалось, что улыбка застыла, как на портрете Моны Лизы.

– Да, ты прав.

Алина несколько раз моргнула, стараясь сбросить сонливость и воспоминания. Она поднялась с кровати, та еле слышно скрипнула от её движения, и накинула на плечи махровый, темно-синий халат.

Женщина, старалась не шуметь, пока шла на кухню, чтобы не разбудить дочь и мужа. А когда в коридоре наступила на куклу, сцепила зубы, чтобы не воскликнуть. Пластмассовая ручка колола куда-то в пятку.

Алина множество раз говорила дочери не разбрасывать свои игрушке, но та не слушала. А когда на них закономерно кто-то наступал и те ломались Надя впадала в детские, шумные истерики. Она падала на пол, кричала и плакала, говорила, что сломали её любимую игрушку и Максим каждый раз ей покупал новую. Его совершенно не волновало, что у Нади вся комната была завалена игрушками, как в сказке про антилопу дворец был завален золотом.