– Эта тварь ещё дышит – сказал Ленни, когда толстяк резко закашлял, а его голова опрокинулась на левый бок и всё содержимое ротовой полости – немного крови и пара зубов, брызнуло на клеёнку.

– Так добей его! – приказным тоном ответил Джианни, покидая кухню.

Мясник повернулся к лежащему толстяку, и тихим тоном сказал, обращаясь к самому себе:

– Видимо, придётся.

Он взял из переднего кармана своей серой рубашки пачку сигарет, одну из которых достал, а пачку оставил лежать на рядом стоящем стеллаже. Затем он достал из брюк спички, зажал сигарету между губами, и прикрывая её ладонями, поднёс горящую спичку к концу. Прижимая фильтр двумя пальцами, он вынул сигарету, после чего медленно выпустил дым, направляя его в потолок и пристально всматриваясь в дымящийся конец сигареты, мысленно оценивая качество табака. Затем он зажал сигарету зубами, взял со стеллажа здоровенный тесак с чёрной пластмассовой рукоятью, облил его оливковым маслом с обеих сторон и встал над брюхом незадачливого адвоката. Толстяк не спускал глаз с Мясника, но не мог проронить ни слова из-за кровоточащей раны на шее, которую оставил Джианни, когда разбил стеклянную бутылку из-под пива о его голову, и держась за горловину бутылки, начал бить толстяка в шею торчащими осколками на обратном конце раз двадцать. Ленни присел на колени, упираясь в живот адвоката. Он придерживал голову толстяка за подбородок одной рукой и, прищуривая левый глаз, прицеливался, высматривая мишень сквозь табачный дым, который выпускала сигарета, до сих пор торчащая между его зубами. Он медленно прислонил лезвие ко лбу, располагая его строго параллельно носу недобитого покойника, после чего приподнял тесак к верху, и всего лишь за доли секунды до удара убрал левую руку от подбородка адвоката. Покрытый оливковым маслом тесак вошёл в череп и впрямь как по маслу, практически не встречая сопротивления. Ленни провозился с этим одним трупом почти четыре часа. Целой морозильной камеры не хватило для того, чтобы поместить в неё туловище. Из-за этого пришлось доставать из живота желудок и кишечник, чтобы целлюлит частично ушёл вглубь, и брюхо немного сдулось.

В виду особенностей своего занятия, Ленни постоянно носил с собой раскладной нож с внушительным широким клинком. Этот инструмент был рядом с ним и днём и ночью. Набравшись опыта в одном деле на кухне, Джианни начал доверять Мяснику и другую работу, посерьёзнее, которой занимались все, кто целыми днями торчал в главном зале у бильярдного стола. Ленни начал время от времени вышибать из бара тех, кто не соблюдал правила заведения. Впрочем, таким клиентам они оказывали большую услугу, и большинство из них даже не подозревали, как крупно им повезло. Потому что выбор был не богат: либо их отлупцуют и выкинут на улицу через парадный выход, либо их отправят на кухню к мяснику и вынесут через служебный выход в морозильной камере.

Через какое-то время Ленни начали узнавать в лицо. Слухи о том, что он достаёт нож прямо в главном зале и на глазах у посетителей кромсает неугодных клиентов бара, пугали всех. Большинство вышибал пускали в ход кулаки, кий или бутылку. Но Ленни не церемонился. Стоило Джианни или Винченцо указать пальцем на какого-нибудь недобросовестного клиента, он тут же доставал нож и начинал вскрывать, кому горло, кому брюхо. Его стиль работы в тёмных кругах уже был всем известен. Такая известность объяснялась ещё и тем, что Ленни был довольно молод для подобного занятия. Обычно, в таком возрасте, никто не может убить даже из пистолета. Поэтому его все считали отмороженным. В каком-то смысле он и был таким. Ему часто сносило крышу, и он доставал инструмент прямо на людях. Он не стеснялся использовать клинок даже на парковке или на пороге перед входом в заведение. После нескольких кровавых разборок в баре с его участием, дерзость в его адрес позволяли себе только те, кто ещё не слышал о Ленни Мяснике.