– Скажи мне, где ты прятала шоколад.

– Послушай, Джек…

– Мне не нравится, что у нас есть места, где могут спрятаться…

– Кто?

– Зомби.

– А.

– Или людоеды и вампиры…

Она открывает шкаф и, вытащив коробку с рисом, показывает мне темную дыру:

– Я спрятала шоколад здесь, вместе с рисом. Понял?

– Понял.

– Ничего страшного здесь нет. Можешь проверить сам в любое время.

В пакете пять шоколадок – розовая, голубая, зеленая и две красные. Когда я кладу их на пирог, краска и «снег» пачкают мои пальцы, и я тщательно их облизываю.

Пришло время ставить свечи, но их нет.

– Ты снова кричишь, – говорит Ма, закрывая руками уши.

– Но ты сказала, что будет именинный пирог, а что это за именинный пирог, если на нем нет пяти зажженных свечей!

Ма с шумом вздыхает:

– Я неправильно выразилась. У нас с тобой пять шоколадок, и они говорят, что тебе пять лет.

– Я не хочу есть этот пирог.

Я ненавижу, когда Ма молча ждет.

– Он противный.

– Успокойся, Джек.

– Надо было попросить свечей в качестве воскресного подарка.

– Ну, на прошлой неделе нам были нужны обезболивающие таблетки.

– Мне они не нужны, это только тебе! – кричу я.

Ма смотрит на меня так, будто у меня появилось новое лицо, которое она видит в первый раз. Потом она говорит:

– И все-таки не забывай, что нам приходится выбирать те вещи, которые ему легче всего достать.

– Нет, он может достать все, что угодно.

– Да, – отвечает Ма. – Но если ему пришлось побегать…

– Почему это ему пришлось побегать?

– Я имею в виду – если ему пришлось зайти в два или три магазина, он мог на нас рассердиться. А если ему вообще не удастся достать то, о чем мы попросили, тогда он, возможно, не принесет нам в следующее воскресенье никакого подарка.

– Но, Ма, – смеюсь я, – он не ходит по магазинам. Ведь магазины бывают только в телевизоре.

Она жует свою губу, а потом смотрит на пирог.

– И все-таки, прости меня, я думала, что шоколадки заменят свечи.

– Глупая Ма.

– Бестолковая. – Она бьет себя по голове.

– Тупая, – говорю я ласково. – На следующей неделе, когда мне будет шесть, постарайся все-таки достать свечи.

– На будущий год, – поправляет меня Ма. – Ты хотел сказать – на будущий год. – Ее глаза закрыты. Они у нее иногда закрываются, и она целую минуту молчит. Когда я был маленьким, то думал, что у нее села батарейка, как однажды в часах, и надо будет попросить, чтобы он в воскресенье подарил нам новую.

– Обещаешь?

– Обещаю, – говорит Ма, открывая глаза.

Она отрезает мне огромассный кусок пирога, а я, когда она отворачивается, сгребаю на него все пять шоколадок – две красные, розовую, зеленую и голубую.

Ма говорит:

– Ой, еще одна пропала, как же это случилось?

– Теперь ты уже не узнаешь, ха-ха-ха, – отвечаю я таким голосом, каким говорит Воришка, когда крадет что-нибудь у Доры.

Я беру одну из красных шоколадок и кладу Ма в рот; она передвигает ее к передним зубам, которые не такие гнилые, и, улыбаясь, жует.

– Смотри, – говорю я ей. – В моем пироге остались вмятины там, где до этого были шоколадки.

– Они похожи на маленькие кратеры, – говорит Ма и засовывает свой палец в одну из вмятин.

– А что такое кратеры?

– Это дырки, в которых что-то произошло, например извержение вулкана, взрыв или еще что.

Я кладу зеленую шоколадку назад в кратер и считаю:

– Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один – бум!

Шоколадка взлетает в открытый космос и попадает мне в рот. Мой именинный пирог – лучшее, что я когда-либо ел.

Ма больше не хочется пирога. Окно в крыше высасывает весь свет и становится почти черным.

– Сегодня день весеннего равноденствия, – говорит она. – Я помню, что в то утро, когда ты родился, его так назвали по телевизору. В тот год в марте тоже еще лежал снег.