Никогда бы не подумал, что столь незначительная в плане энергозатрат мутация, какой была моя, могла бы довести меня до самовозгорания. Всё же я никак не воздействовал на реальность и не делал ничего разрушительного. В каком-то смысле я мог бы делать все эти краткие предсказания и без глаза, только это потребовало бы длительных тренировок и определённого таланта. Но мне хотя бы не пришлось нормировать использование собственного зрения.

Впрочем, мне всё равно повезло с проклятием. Оно было не столь устрашающим и иссушающим, как у моего напарника. Да и боли мне не причиняло, оставаясь достаточно полезным в моей основной работе. Возможно, мне повезло даже многим больше некоторых. По крайней мере, у меня проклятие наименее всего похоже, собственно, на «проклятие». Так что я и не особо жалуюсь.

Кроме того, мои навыки могут помочь и в этом месте, полном конвейеров и механизмов, принцип действия которых мы едва ли могли бы понять. Всё же мы с Йозефом коллегиально решили, что искать какие-то тайные ходы и комнаты просто бессмысленно. Мы имеем дело с сектой проклятых, а значит, и убежище их замаскировано исключительно магической силой. Так, чтобы обычные люди его не отыскали.

Правда, если до национализации фабрики они были на короткой ноге с её хозяином и он выступал дополнительной гарантией безопасности, то теперь, когда владелец завода уехал или был убит, они, верно, должны были позаботиться о каком-то ещё средстве защиты. От таких, как мы. Всё же те, кого мы ищем, явно были не идиотами и должны были как-то отвадить любопытные носы от своего убежища. Вот только как?

Исследуя помещение за помещением, в которых пахло чем-то очень сладким, вроде патоки, мы продвигались всё дальше и дальше в глубины цехов. Я внимательно осматривал каждую стену своим глазом, надеясь увидеть трещину или даже целый тайный лаз. Обычно подобные «кротовые норы» возникали исключительно спонтанно, соединяя абсолютно случайные места по всему земному шару. И тем, кто мог их видеть и пользоваться ими, это служило хорошую службу.

Мы довольно долго бродили кругами, так и не увидев ничего подходящего под описание искомой вещи. Все стены были полностью чисты от любых аномалий подобного рода.

– Так-так… – задумчиво произнёс Йозеф, когда мы проходили мимо конвейера, на котором лежали бесхозные шоколадные конфеты, брошенные в спешке эвакуированными рабочими. – Если хочешь что-то спрятать, прячь это на виду, так? В каком-то настолько очевидном месте, куда никто и не взглянет, просто не ожидая подвоха…

– Дверь, – предположил я.

– Дверь? – Мой товарищ удивлённо поднял бровь.

– Ты часто рассматриваешь дверь, прежде чем её открыть?

– Я вообще о ней не думаю в этот момент. Только о том, что будет за ней, и то не всегда.

– Вот это я и имею в виду. Никто не будет обращать внимание на дверь. Особенно если эта дверь и не должна закрываться. Ну знаешь, тот тип дверей, которые непонятно зачем поставлены и только мешают проходу…

– А кроме того, дверь можно перенести куда угодно, если на ней образовалась трещина… – продолжил мою мысль Йозеф.

– Да, в этом плане она идеальна как проход в убежище. Ибо, в отличие от стены, может менять своё местоположение.

– Думаешь, им могло настолько повезти? Ну, чтобы вход в нору образовался прямо на какой-нибудь двери, а выход был в каком-то потайном месте где-то далеко?

– Кажется, будто бы это вполне возможный исход. По крайней мере, если в этом их сообществе состояли действительно влиятельные люди.

Мы снова прошлись по зданию, на этот раз обращая внимание исключительно на двери. И вот, когда мы хотели осмотреть проход в кабинет директора, в темноте длинного коридора что-то злобно зарокотало. Затем послышался металлический скрежет, и что-то стало к нам медленно приближаться.