Вера остается понуро сидеть, глядя в пол. Потом вдруг спохватывается и подбегает к плите, чтобы засыпать в кипящую воду макароны-рожки для себя и мужа Валеры.

6 февраля. Осминкин пишет:

Утро субботы. Вид из окна нечаянно совпал с этим абзацем из читаемой натощак книги Фуко «Слова и Вещи»: «Однако отношение языка к живописи является бесконечным отношением. Дело не в несовершенстве речи и не в той недостаточности ее перед лицом видимого, которое она напрасно пыталась бы восполнить. Они несводимы друг к другу: сколько бы ни называли видимое, оно никогда не умещается в названном; и сколько бы ни показывали посредством образов, метафор, сравнений то, что высказывается, место, где расцветают эти фигуры, является не пространством, открытым для глаз, а тем пространством, которое определяют синтаксические последовательности».

6 февраля. Вепрева пишет:

Выйдя на кухню с утра, чтобы приготовить завтрак, я пришла в ужас, так как весь пол был усеян пыльными перекати-полями. Еще вчера днем этого не было! Я испугалась, ибо подумала, что сейчас кто-нибудь выбежит с тряпкой и криками «как же грязно!» и начнет убираться вместо меня, и мне потом уже четыре недели подряд придется прибираться. Я решила форсировать ситуацию и, стремительно бросив завтрак, схватила веник. Веник, к слову, был совершенно идиотский – маленький прямоугольный кусок щетины на длинной палке. В этот момент вернулся Витек, кажется, совершенно пьяный, и упал в своей комнате спать, даже не закрыв дверь. В коридоре стало светло. Я закончила экстренную уборку, твердо решив сделать парадный отмыв сегодня вечером, а не завтра, благо Зинаида наша Геннадиевна отбыла на смену. Однако я не продержалась и полутора часов. Мифическая Угроза с Тряпкой лезла во все мои дела, желая украсть мое дежурство, поэтому я психанула и начала уборку. Я мыла пол на кухне, в санузлах, а сами санузлы заливала белизной. Витек проснулся, сбегал в туалет, и пришлось после него опять перемывать. За этим делом меня застала Оксана, хихикнув, что мамино отсутствие отличный повод сделать уборку на опережение без претензий и надзора. Я торжественно закончила и оставила пол в коридоре на сладкое Роману. Уверена, что он будет рад приобщиться.

Было тихо. За дверьми смотрели телевизоры, Витек храпел, а из комнаты Никиты доносились звуки тату-машинки.

6 февраля. Вепрева пишет:

В коридоре грохот.

«Да еб твою мать!» – кричит Ольга на своего сына.

16 февраля. Вепрева пишет:

Последние дни прошли в каком-то хаосе, поэтому воспоминания сумбурные. У соседей обнаружился маленький котик, который все время норовил выскочить в приоткрытую дверь и обследовать пространство коммуналки. В один из дней Рома обнаружил его и, словив, бережно отправил в исходную комнату. Шнур душа стал протекать, но был починен Вадимом за пятьдесят рублей с каждой комнаты (350 р.). Бонусом привинтили держатель, а значит, теперь можно мыться сразу двумя руками. Кажется, с концами сломался газовый нагреватель, его развинтили, и вот уже второй день все моются дьявольски ледяной водой. По-прежнему приготовление еды (даже пятиминутное) совмещается с насильственным выкуриванием 1–3 сигарет. Еще пришли квитанции за коммуналку, с которых мы просто охуели, так как стоимость отопления выросла в два раза в сравнении с январем. А еще солнце стало выходить чаще.

18 февраля. Вепрева пишет:

Наконец-то отдала соседу Вадиму пятьдесят рублей за починку душа, караулила его два дня. Позавчера он отказался давать сдачу, и сегодня, когда я наконец-то разменяла деньги, мне уже не терпелось ему их отдать. Я выскакивала на кухню с деньгами в руке, услышав любой шорох. В итоге мне удалось подкараулить его в туалете, где он проводил время, тяжело дыша. Я имитировала приготовление завтрака, периодически прислушиваясь, как он там, скоро ли. Он вышел, такой большой и грузный человек в одних шортах, но я держала себя в руках и подождала, пока он помоет руки, и только потом побежала прямо на него с полтинником в руке, хотя мне на самом деле достаточно неловко и страшновато от того, что он меня больше в три раза. Он сказал мне «привет», взял двумя большими мокрыми пальцами долгожданную бумажку и ушел в комнату. Я с облегчением выдохнула.