Придя в «Улицу» студентом четвёртого курса, Никита как-то незаметно даже для самого себя соскользнул в штат, стал одним из первых репортёров, взялся вместе с редактором Андреем строить планы, как отъедать рынок у местных медиа. И на удивление – пошло-поехало.

Их заметили после материала об отравлении школьников на губернаторском балу. Серый Дом рекомендовал проходить мимо, но «Улица» отвязалась: репортаж с комбината питания вице-губернаторского сына, интервью с родителями пострадавших, стримы из инфекционки. Это тема сама себя продаёт, пожал плечами Андрей, глядя на цифры посещаемости; он не верил в «проснёшься знаменитым».

Собственно, тогда никто и не проснулся: так, погалдели, губернаторская пресс-служба попрыгала, – и улеглось. По-настоящему рвануло – с «Красфлайтом».

Главную краевую авиакомпанию держали два анекдотичных пузато-усатых мужчины, братья-близнецы с фамилией Давидсон. Какая-то шутка для третьего состава камеди-клаба, говорил Андрей. Трудно всерьёз принимать сообщения, которые начинаются со слов: «Как заявили братья Давидсоны…»

Весёлые братья-пилоты закопали деньги авиакомпании в ООО с уставным фондом десять тысяч рублей и в несколько других похожих секретиков. «Улица» нарисовала схему владения этим садом расходящихся троп. С участием #первоговицегубернатораКК, #замглавыросимуществаРФ и #министратранспортаРФ.

В ответ выдоили только скучное многосерийное расследование на губернаторском канале. Автор сюжета, неловко встав боком к камере и прищурившись, цедил: «Граждане недружественной Украины проникли на территорию Красноярья не просто так. Если их задача не оборвать полёт авиации большого края, то что тогда?!»

Тогда сгорела машина бывшего крымчанина Андрея. Но Никита – по причине юной бессмертности – продолжал не обращать на это внимания. Ему тоже звонили и дышали в трубку, но казалось, что это игры в гляделки: тут важно, мы их или они нас.

Переглядели.

Трафик взлетел. С Никитой начали здороваться соседские алкоголики. А через два месяца пассажиров «Красфлайта» пришлось развозить всем остальным самолётошным – авиация большого края распалась на атомы.

Тут-то и возник Альф. То есть как возник – он был примерно всегда, с советских времён определённо, – но теперь он возник около «Улицы». Прислал за Никитой официанта из «Чемодана» – с тортиком и приглашением продолжить гастрономические развлечения. «Чемодан» – место не то авторитетных сходок, не то тайной клубной жизни серых координаторов. Легендарный кабак в двух шагах от губернаторского гнезда. Никита там, понятное дело, и не бывал никогда. Надо было воспользоваться моментом.

Альф сидел у барной стойки, всеми своими ста сорока килограммами вдавив табуретку в пол.

– А-а-а! – закричал он Никите как старому знакомому. – Никитка! Садись давай! Накатим!

Цены в баре были конские. Никита полистал ламинированные страницы меню, но в итоге отложил его в сторону.

– Это политика, – пояснил Альф, – чтобы разную шелупонь держать с той стороны двери.

– Клубная наценка? – поинтересовался Никита. Ему казалось, что с всемогущим Селивановым надо держаться независимо, лучше даже – нагловато.

– Точно, – совершенно серьёзно подтвердил Альф. – У кого нет ста баксов на обед, могут отправляться в жопу! Вот у тебя теперь есть…

Ничего из этого его блицкрига тогда не вышло. Слишком уж Альфа было много и сразу. Да и не хотел Никита сто баксов, он хотел быть Вудвордом и Бернстайном, на худой конец – Александром Глебовичем Невзоровым.

И хотя многие коллеги Никиты поплыли уже на первом свидании с Селивановым, Никита остался с тем же, с чем пришёл. Наездов со стороны Серого Дома не последовало, Никита продолжил писать репортажи для «Улицы». У него даже не забрали расследования. Альф же попросту не признал поражения. Он продолжил общаться так, будто их сделка состоялась, и из кармана Никиты теперь всё время торчат те самые сто баксов на обед.