– В-вы Каганова? – сглотнул слюну Павел.

– Да, – кивнула она. – Чем обязана?

– Я от товарища Козельского, за документами.

– Новый сотрудник? Что-то вас раньше не встречала, – гибко встав, прошла к сейфу.

– Ага,– покраснел Павел.– Работаю в управлении третий месяц.

– Ясно, – извлекла папку с грифом «сов. секретно», – распишитесь.

Он расписался в журнале получения и, пробормотав, – спасибо, вышел.

Двинулся по коридору в другую сторону, а потом остановился, поняв, что влюбился. Именно о такой девушке мечтал, хотя других не знал, было не до этого.

Когда доставил папку начальнику, тот спросил, – вы какой-то не такой. Что-то случилось?

– Нет, все нормально. Разрешите идти?

– Да, пожалуйста.

Несколько дней он ходил под впечатлением от встречи, а в конце недели она состоялась вновь. Павла вызвал к себе Козельский, попросив вернуть в СПО полученные документы. Тот с замирающим сердцем понес – девушка была на месте. Она стояла на стуле у окна, пытаясь отворить створки, на подоконнике рядом стояла банка с клейстером, лежала кисть и длинные полосы бумаги.

– О! Это снова вы? – ловко спрыгнула вниз.

– Вот, принес папку,– смущенно бормотнул Павел.

Она сделала отметку в журнале, а потом кивнула на окно,– не поможете открыть? Хочу заклеить на зиму.

– Конечно помогу,– шагнул вперед и с хряском открыл обе половины..

– Спасибо (улыбнулась), а то дергаю – дергаю, не получается.

– А давайте помогу заклеить? – решился парень. – Я умею.

– С удовольствием.

Через полчаса работа была выполнена, а когда собирался уходить, предложила выпить чаю. Вскоре оба прихлебывали из чашек заваренный на липовом цвете кипяток, куда она опустила по кусочку сахара, познакомились ближе.

Как выяснилось Эмма, так ее звали, была на два года старше Павла и родом из Гомеля. Там с золотой медалью закончила гимназию и работала в губернской организации большевиков. Затем переехала в Одессу, поступив на службу в ГПУ. Зная языки, занималась оперативной работой в среде немецких колонистов и румын, год назад была с повышением переведена в республиканский аппарат, где являясь старшим уполномоченным, руководила агентурной сетью осведомителей из числа творческой интеллигенции.

– А что вы делаете в это воскресенье? – набравшись храбрости, тихо спросил Павел.

– С утра занимаюсь на курсах главполитпросвета*, – сказала Эмма,– а после домашними делами.

– Может, где-нибудь погуляем?

– А почему нет? – порозовела щеками. Договорились о встрече в двенадцать выходного.

Этим днем, с самого утра Павел тщательно готовился к свиданию. Отутюжил в бытовке гимнастерку, подшив свежий подворотничок, потом бриджи и до блеска надраил сапоги. А поскольку свидание было первым, спросил у соседа по комнате Гордиенко (он был на несколько лет старше) стоит ли купить девушке цветы?

Тот наморщил лоб, подумал и изрек,– ни в коем разе. Это буржуазная отрыжка.

– А что же тогда?

– Лучше угости ее мороженым, а потом куда-нибудь своди. Например, в синематограф или цирк. Это лучшие из искусств, как учит товарищ Ленин.

– Точно! – хлопнул Судоплатов Гордиенку по плечу. – Как я сам не догадался?

За пятнадцать минут до указанного времени он стоял у исторического музея, где была назначена встреча. День был солнечным и погожим, на площади гуляла публика, из сквера поблизости доносились звуки оркестра.

– А вот и я, – раздалось сзади, обернулся, перед ним стояла Эмма. До этого Павел видел девушку только в форме, в гражданской одежде она выглядела еще более привлекательной.

– Ну, куда пойдем? – спросила, помахивая дамской сумочкой.

– Для начала хочу угостить тебя мороженым, – предложил Павел.