Простое объяснение – недостаток достоверных источников, вызванный многолетними репрессиями и работой партии в условиях глубокого подполья, в данном случае не работает. Существует Национальный архив с правительственными, полицейскими, судебными фондами, в которых должно быть немало документов о коммунистической деятельности. И зачастую документы из этого архива появляются в кубинских публикациях. Есть архив Коминтерна, который был закрыт для многих, но не для исследователей, имевших полномочия от своих партий. Но в многочисленных диссертациях кубинских историков, в том числе и ответственных работников ЦК КПК, посвященных этому периоду, нет ссылок на документы этого архива, хотя в последнее время кубинские историки стали активно работать в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ)[23].

Применение такого подхода к изучению деятельности Коминтерна формировало историю без событий, ярких персонажей, сооружало схему противостояния революционного марксизма-ленинизма с оппортунизмом, ревизионизмом, «ликвидаторством», ренегатами различного толка, стремившимися извратить генеральную линию партий и международного коммунистического движения. Историю писали победители в борьбе партийных течений, стремясь подкрепить триумф и диктуя свой вариант исторических событий, чаще всего весьма далекий от истины. В итоге рождалась схематическая трактовка процесса формирования и развития коммунистического движения Латинской Америки, где «стойкие марксисты-ленинцы» боролись с многоголовой гидрой, олицетворявшей извращения коммунистической идеологии, и всегда добивались в этом противостоянии успеха.

Фактологические бреши в историографии стали постепенно заполняться изданиями, увидевшими свет в 1950-1960-е гг. Признав отсутствие достоверных документальных источников ахиллесовой пятой исследований истории коммунистического движения континента, Американец Р. Александер, автор фундаментального труда «Коммунизм в Латинской Америке»[24], попытался найти более или менее адекватную замену документальной базе, впервые широко применив метод интервью. И хотя полученная информация позволила ему подойти к разгадкам многих белых пятен истории деятельности Коминтерна в Латинской Америке, искомого результата он не достиг. В его исследовании наличествует очевидное противоречие: считая, что «латиноамериканские коммунисты никогда не были без руководства со стороны Коминтерна», Александер обвинял III Интернационал в отсутствии интереса к Латинской Америке. Подтвердить фактами оба этих противоречащих друг другу постулата американский историк не мог: далеко не все его респонденты были людьми, осведомленными в нюансах святая святых деятельности Коминтерна – организационных связях. Сведения, полученные в ходе интервью, были отрывочными и не могли отразить полную картину столь сложного явления[25].

Р. Александер являлся автором еще двух фундаментальных работ по истории коммунистического движения Латинской Америки, но в обеих практически не затронул 1920-е гг.[26] И если для труда «Троцкизм в Латинской Америке» это объясняется зарождением самого явления только в конце десятилетия, то в издании «Коммунистическая партия Венесуэлы» отсчет времени существования венесуэльской секции Коминтерна начинается в соответствии с марксистской традицией, что совершенно игнорирует исторический путь поколения венесуэльских коммунистов 1920-х гг.

Работы бывшего члена испанской партии ПОУМ В. Альбы, как он отмечал сам, в значительной мере опирались на «собственный опыт» и информацию, собранную «среди участников ряда эпизодов этой истории». Признавая коммунистическое движение в Латинской Америке «продуктом самобытного развития», происходившего «под ослепляющим влиянием русской революции», «революции всеобщего триумфа, победоносной революции», и неспособности существовавших ранее рабочих организаций «добиться хотя бы одной решительной победы», В. Альба объяснял восприимчивость латиноамериканцев к коммунистическим идеям их «романтизмом». Уделяя значительное место деятельности «агентов Коминтерна», он, по сути, лишь некритически воспроизводил информацию Э. Равинеса. Рассказывая о подлинных событиях, В. Альба нередко основывался на недостоверных источниках и, не имея возможности перепроверить их документами, перемещал их участников во времени и пространстве, искажая тем самым суть. Возможно, это делалось не намеренно, но подобные передержки легли в основу концепции о деятельности агентов, направленных Москвой, в то время как в реальной жизни все было несколько иначе. Мексиканский коммунист индийского происхождения М.Н. Рой никогда не возвращался по указанию председателя Коминтерна Г. Зиновьева в Новый Свет, и, следовательно, не создавал на Кубе и в Центральной Америке «группы симпатизантов», а Сен Катаяма до назначения руководителем Панамериканского бюро не ездил в Москву, а был избран для этой роли заочно. И не мог Катаяма избрать аргентинца Кодовилью в тот момент своим доверенным лицом, потому что впервые встретился с ним в Москве, когда японский коммунист делами Латинской Америки не занимался. И уж, конечно, не Август Гуральский, впервые попавший в Латинскую Америку в 1930 г., был создателем Бюро Коминтерна в Буэнос-Айресе