– Ух ты!… Неужели это наш будущий первосвященник?

Слезы высохли и глаза девчонки зажглись нехорошим огнем.

– Так вот, кто у нас собрался народ Израиля учить!

– Именно!

– Ну и чему ж ты собрался нас учить?

– Закону Моисея.

– А-а…, – разочарованно протянула Мария. – А я-то подумала, сам чего придумал. Что-нибудь новенькое. Чего мы не знаем.

– Зачем мне что-то придумывать?, —

проглотил крючок молодой повеса, которому недавно исполнилось пятнадцать и который по идее мог бы играть половчее. —

– В торе и так все написано…

– То есть ты хочешь сказать, что уже и тору читал? Смотри, какой ты у нас умный получаешься. А что, и правда читал? Тебе не рано?

– Да я тебе!…

– Что ты мне?, —

с нежной улыбкой змеи, кольцами обвивающей тушканчика, подсекла его Мария. —

– Что ты вино пить научился – это мы уже поняли. Молодец. Так ведь это дело нехитрое. Я тоже умею. А из того, что прочел, ты что-нибудь помнишь?

– Уж как-нибудь побольше твоего!

– Да ну! А докажи.

– Что?!

– Нет, правда. А вдруг ты и в самом деле умный. Представляешь, как мне тогда стыдно будет. Извиняться придется… Давай. Чего испугался? Это – честная игра. Ты говоришь слова, какие знаешь, а я продолжаю.

– Вот еще! Стану я с деревенской…

– Да, боюсь, теперь придется, —

вставил, наконец, свое слово Каифа. Он понял, что молчать больше нельзя. Это было бы ошибкой. Такой игрой он уже просто обязан руководить. Ну или хотя бы взять на себя роль арбитра. —

– Ты ведь только что объявил себя будущим первосвященником, – произнес он чуть ли не с угрозой. – А почему бы вам тогда и в самом деле не посостязаться? И в честном поединке выяснить, кто чего стоит. Будущий первосвященник обязан уметь держать удар.

– Вот, – обрадовалась Мария, – теперь у нас и судья имеется.

– Тогда я уж не с ней буду.

– А с кем?, – прищурился Каифа.

– Ну хотя бы с ним, – показал его сын на Михаэля.

– Не советую, —

скорчила испуганную физиономию Мария. Ее понесло. Она уже ни на что не обижалась. Теперь ее все только забавляло. Потому что игра началась. А, правильнее было бы сказать, закончилась.

– Что ты сказала?

– Что слышал. Ты против него – щенок сопливый. Он тебя в пыль разотрет. Опозорит так, что ты из дома не высунешься, потому что тору он наизусть знает. Уже и в нашей синагоге ее читает, когда дядя Иосиф болеет. Без всяких свитков! Так что давай лучше со мной сразись. Шансов у тебя, конечно, все равно никаких, но хоть побарахтаешься. Или боишься, что все в Ершалаиме узнают, как тебя деревенская девчонка побила?

Константин обратил внимание на то, как странно Ав трет свои виски. Он сразу все понял и тронул Каифу за плечо.

– Что-то я устал. Пойду-ка домой. Передавай Ироду от меня и Августа привет и пожелания здравствовать.

Поднялся и обошел стол, попрощавшись с каждым касанием к плечу, как с давними друзьями. Проходя мимо сына Каифы, он вдруг споткнулся, якобы запутавшись в складках тоги, и, наклонившись к нему, не раскрывая рта, тихо проговорил:

– Сматывайся, дуралей! Ты даже не представляешь, во что втравился и чем сейчас рискуешь.

Прощаясь с Марией и Михаэлем, он посмотрел обоим в глаза и без особой надежды кого-либо переубедить, спросил:

– Может хватит уже игр на сегодня?

Говоря это, он ловко подхватил обмякшего Ава, вытащил его из-за стола и, более не оборачиваясь, вышел с ним из зала.

– Что, сильно тошнит?, – спросил он мальчишку, когда они оказались на улице.

– Да ужас!

– На-ка, хлебни, – протянул он Аву склянку, с которой, похоже, никогда не расставался.

– Вот теперь меня точно вырвет, – прошептал мальчишка, возвращая Константину флакон. – Сейчас слепнуть начну.