Хотя гномы, нам бы пожалуй пригодились…. Воображение в очередной раз сменило вид: из угольного разреза поднимались плотные фигурки гномов. Почему-то, на выходе их встречали плакаты «Слава героям труда», «Даешь тройную выработку» и иные пережитки советского прошлого, затем цех автозавода, и теперь уже гномы, старательно закручивающие гайки, подгоняющие до идеала все неровные детали кузовов.

Напоследок воображение преподнесло еще один вид Москвы, но уже без драконов в небе. По идеально ровным дорогам, огражденным заборчиками ажурной ковки, с цветущими газонами за ними, шли толпы людей, держащих транспаранты, общее содержание которых сводилось к тому, что люди тоже могут работать, если захотят, конечно. Тут я прервал свое разгулявшееся воображение и усилием воли снова сосредоточился на решении задачи, поставленной далеким и поэтому особенно горячо любимым руководством.

Увлекшись стратегическим планированием розыскных и потенциальных «диверсионных» мероприятий, я не сразу заметил тихо подошедшего к лагерю человека. Только когда он подошел метров на двадцать и замер на краю поляны, у туповатого киба, изображавшего мое транспортное средство, сработал сигнал опасного сближения с неизвестным объектом, и он удосужился проявить инициативу, ощутимо толкнув меня мордой. Вырванный столь бесцеремонным образом из глубины своих размышлений, я угрюмо уставился на подошедшего.

Тот, кого я поначалу принял за человека, на поверку оказался эльфом, правда, каким-то престарелым и малость потасканным, не таким, каким их обычно представляют во всяких там сказках. Тусклые, сероватые, длинные прямые волосы. Выцветшие зеленые глаза. Высокий и худощавый. Одетый в какое-то рубище, когда-то давно, видимо, бывшее добротным шерстяным плащом, возможно даже зеленого цвета, из-под которого торчали сильно потертые сапоги.

– Легкого пути и доброго отдыха тебе, путник, – церемонно поприветствовал меня эльф. – Я Сэлли-Эрн, из дома Тиль–Эрнандан. Я не причиню тебе зла – добавил он, заметив, как я, «на всякий случай», придвинул топор к себе поближе. Просто в тот момент, мне вспомнились напутствия Ратобора, о том, что не стоит доверять незнакомым личностям, встреченным в окрестностях топей.

– Я живу неподалеку, – продолжил эльф, – уже очень, очень давно живу. Но когда увидел следы, идущие с юга, мне стало любопытно. Никто не приходил сюда с той стороны на моей памяти. А память у меня долгая.

Котелок над костром, распространяющий запах по округе, все настойчивей сообщал, что пора бы уже заняться им, иначе гастрономические радости рискуют превратиться в подгоревшие горести. Решив, что мой гость, не проявляющий агрессии, не проявит ее и дальше, я снял варево с костра, предложив из вежливости принять участие в трапезе и престарелому эльфу.

Эльф не отказался. Он поблагодарил меня за предложение и мы занялись едой. Все же, совместное принятие пищи – оно кого угодно настраивает на дружеский лад и располагает к беседе, конечно, в том случае, если ни один из собеседников не является блюдом.

Подобрев, я рассказал эльфу свою последнюю версию легенды. Хотя, что-то мне подсказывало, что он в нее не слишком поверил. Впрочем, тот не выказывал своих сомнений вслух. Сэлли-Эрн рассказал мне вкратце свою историю, когда я полюбопытствовал, каким образом он здесь очутился и много ли его соплеменников проживают в этой местности.

– Я живу здесь один, – начал он, – много лет назад, когда я был еще молод и глуп, я жил в Эрнфиольне, что на западном континенте, который в старинных легендах жителей Холодных островов и северных королевств именуется Закенгартом, закатными землями. Тогда, я еще мог слышать Великую песню Фиольна, песню Вечного леса. Но молодость глупа. Произошел раскол внутри дум народа.