Серега Заморенов был на удивление лаконичен. Работаю. Вот и все, что он удосужился написать в отчете.

Зато Иза разошлась, как я и ожидал, ее отчет был большой и всеобъемлющий. Прикинув, что даже для поверхностного ознакомления с ним мне понадобится целый день, я отложил его до лучших времен.

Послав вдогонку своему «крику души» более подробный отчет о путешествии, я отправился на боковую.

На следующее утро погода испортилась, моросил противный мелкий дождь, пропитав мои пожитки сыростью. Стало значительно прохладней. В окружающей природе начинала чувствоваться подступающая осень, хотя пока еще и весьма далекая.

Лес не принес облегчения. Дождик просачивался вглубь, скапливался на листьях и обдавал меня холодным душем каждый раз, когда над вершинами деревьев проносился легкий ветерок. Вымокнув до нитки, я все дальше углублялся в лесную чащу. Лес делался все темнее. Могучие ветви, вздымаясь в вышину, закрывали небо. На обеденном привале, я, плюнув на предосторожности, запалил костер. От топей, меня отделяло по меньшей мере десятка два километров. Собрав охапку сухих веток, в изобилии валявшихся на земле, я долго и упорно пытался разжечь костер с помощью местных средств, представлявших из себя вполне традиционные кремень и огниво. Это занятие, в моих руках грозило затянуться надолго. Поэтому, я прибегнул к доступным мне достижениям прогресса, и попросту шарахнул в кучу веток небольшим плазменным зарядом, сгенерированным конвертором массы и сорвавшемся с кончика пальца. Пара миллиграмм массы, не такое уж и сильное преобразование, авось никто меня тут не учует. Дрова полыхнули и сразу занялись. Приятное тепло пронизывало все тело. Поставив конвертор на пассивное накопление энергопотенциала, я с наслаждением вытянулся у огня, решив побаловать свой организм скудными остатками съестного, взятого «на дорожку» еще в Сорборе. Все равно при такой сырости испортится, подумал я, и высыпал в котелок остатки сушеного мяса, бобов, специй, и прочей снеди. Вот такой он, «завтрак туриста», по местному.

Аппетитный запах распространялся по лесу, далеко разносясь в тяжелом, пропитанном влагой воздухе. Размышляя, каким образом искать в этих северных землях одного предположительно живого чародея, да еще имея только его неполное словесное описание, я раскладывал крупные иголки сосновой хвои на плоском камне. Из скудных сведений об искомом, мне могло помочь разве что его предположительная принадлежность к запретной школе 8й стихии.

. Иголочки на камне все время складывались во что-то ёжеподобное. Мысли текли все медленнее и сворачивали все время не в то русло. Как, скажите на милость, мне, не привлекая к себе лишнего внимания, разузнать про мага, да еще не самого слабого? Уделали же они с командой дракона. И не просто разузнать, а еще и проявлять интерес к одному из его предметов, который представляет вполне определенную ценность.

Мысли все дальше уплывали в сторону. Вот узнают, что я из другого мира, и веду тут разведку, разве ж кто поверит, что мы тут просто так, посмотреть…. А еще, если учесть, что большая часть РФЖ тут сами пришлые, разве что те, кого обозвали троллями, могли сойти за местную фауну. А раз пришлые, то могут как-нибудь и к нам прийти…

Тут мое воображение стало рисовать совсем уж ушлые картинки. Виделись драконы, парящие над Красной площадью и лениво плевавшие плазмой по движущимся внизу машинам. А один, не самый большой, но самый наглый, сидел на кремлевской стене и увлеченно ковырялся где-то во внутренностях часов на Спасской башне.

Или, например, маги… и в воображении появилась новая картинка. В городе, на берегу океана, в котором смутно угадывался Нью-Йорк, на вершине огромного небоскреба стояла затянутая в черное фигура, закручивающая своим впертым в небо посохом, чудовищную воронку гигантского торнадо. А далеко внизу, на улицах и в скверах, распростерлась ниц толпа, выкрикивающая имя нового мессии.