Странное было время. Хотя, что я говорю. Время всегда странное. Какое оно еще может быть?

Я работал тогда оператором белковой фабрики. Братья Болговы. Если слышали. Но, конечно, вряд ли. Или уже ни черта не помните. Нейрогаз. Пустошь проклятых. Смешно до коликов в животе. Ха. Ха.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Что вкладывают они в эти слова? Любовь для них – попытка властвовать над человеком. Они не готовы жертвовать собой ради любви, привыкли только получать. Вот теперь и сидят без дела. А ножки, женские ножки, загорелые щиколотки, ласковые бедра, покрытые белесыми волосками, упругие икры – все это божественное проведение. Провокация, одобренная природой. Война, взбудораженная девичьими прелестями, так же необходима, как смерть. Без войны нет мира, без любви нет страдания. А сны, они всегда приходят к людям, и мало кто задумывается над тем, что реальность сна реальнее жестокого бытия. Марк Туллий ускользает в сон, после дневной суеты, после сладких мальчиков с толстыми членами. И куда таким молодым парням такие толстые члены? Марк Туллий ускользает в сон и видит что картины неведомых миров. Но Вергилия нет. Нет никого, кто мог бы сопроводить его. И приходится ему в одиночестве скитаться по сумрачным пустошам. И видятся ему светящиеся щупальца смертоносных механизмов, гигантские исполины домов. Да и, разве, это дома? Марк Туллий не уверен. Разве человек может построить такое? Чёрный камень уходит в небо, возвышается горьким пламенем. Кто в них живет? Марк Туллий заглядывает внутрь. Чувствует тошнотворную вонь, смесь говна, отрыжки и спермы. Хочет уйти, но не может. Ноги сами несут его в клокочущую тьму. Взгляд проносится по блеклым дверям, теням, крикам, стонам, неярким отсветам, густой предрасположенности, слабо обозначенной боли, имя которой бесконечное плавание в соленой воде пустоты.

Почему боги выбрали Марка Туллия жертвой своих насмешек? Почему именно его? Детство его, кажется, ничем не отличалось от детства других маленьких патрициев. Презрение и томительный интерес к жизни черного люда. Греческая философия похожа на сифилис. Ждешь, когда отвалится нос, который месяц назад жадно втыкался в женский лобок. Пахнет тушеной рыбой. У рабыни между ног непроходимая вселенная правды. Тысячелетиями ничего не меняется. Дыра глубока. Залезешь в нее и навсегда пропадешь. Уверен, и через десять тысяч лет будет так же. Мужчина тешится иллюзией власти, в то время как настоящая власть сосредоточена в черной дыре. Сны Марка Туллия переносят его в огромную железную лодку. В круглых окнах горят и трепещут звезды. Крохотные дырочки в небе. Интересно, сможет ли человек в них пролезть? Что там, за этой темно-синей тканью? Боги? Или все такая же неминуемая суета?

Корабль огромен, отдает вечностью, тих. Есть ли здесь еще люди? Марк Туллий один, путешествует по бесконечным комнатам. И опять эти саркофаги. Не зря этот слуга так смотрит. Он что-то знает. Он был там. Киники не так просто жили как собаки. Они осознавали цену жизни. Пустоту жизни. Можно, конечно, обвешаться золотом, регалиями, дворцами и замками, рабами и рабынями, но это не заполнит внутреннюю пустоту. Ничто ее не заполнит. Мы летим по бесконечному космосу, брошенные, с перебитым позвоночником. А сколько было надежд на то, что материя поможет насытиться! Но богатство растет по экспоненте, а печали все множатся. Чтобы лицезреть трагедию, не нужно идти в театр. Достаточно заглянуть внутрь себя. Пристально посмотреть на свою жалкую душонку. Мерзкую, бессильную душонку, которая прячется за шаткими категориями материального.