Мне было четырнадцать, когда девушкам с необычной внешностью перестали ставить метки в храмах драконьих богов. Теперь такие, как я, не обречены оказаться в императорском гареме, но, боюсь, меньше проблем от этого не станет. Особенно, когда Хунфрит выдаёт:

– Я готов заплатить за неё два сундука золота.

Потрясающе. Времена изменились, но традиции остались. Я для него корова или лошадь?

Отец, ты настолько меня ненавидишь, что готов продать будто животное? Ещё и заработать с этого?

– Она девушка, родившаяся и выросшая в Сердце Серифеана, – возражает лорд Эверт. – Думаешь я отдам дочь по цене девчонки из провинции?

– Твоя правда, – смеётся Хунфрит. – Но я должен был попытаться сбить цену.

Обалдеть… Он ещё и торгуется! Собирается заработать больше на моём несчастье!

Если раньше я не ждала от своего отца любви и ласки, то теперь снизу постучали. Этот человек вообще меня за семью не принимает. Я бы подумала, что он просто бесчувственный, так нет, вон как обнимает свою новую женщину, а та жмётся к его боку, глупо хлопая ресницами и молча наблюдая за всем этим кошмаром.

Обвожу взглядом толпу. Многих из них я знаю с детства, некоторые дамы дружили с моей мамой, но все они лишь молчаливые свидетели этого кошмара. Кто-то смотрит с сочувствием, но по большей части всем безразлично. Происходящее – драматичное представление, не более.

Как же это меня бесит!

Чувствую, как в крови разгорается огонь. Воздух вкруг меня приходит в движение и слегка подрагивает, как бывает в знойный летний день. Пальцы морозит, а в груди, наоборот, распускается большой огненный цветок, для которого мои злость и обида становятся лучшими удобрениями.

Кто-то зовёт меня по имени, но я не узнаю голоса из-за грохота пульса в ушах. Вдоль позвоночника проносится покалывающая волна мурашек. Я чувствую, как в груди под ямочкой между ключицами собирается сила, но не могу, да и не сильно хочу её сдерживать.

Чей-то голос совсем рядом. Меня хватают за руку, и я теряю концентрацию, а в следующую секунду слышится металлическое звяканье.

Огромная люстра, которая стоит как целый посёлок, не меньше, срывается с цепи и летит вниз. Прямо на блестящую макушку советника Хунфрита.

Меня будто вытягивают из воды. Секунду назад пространство было вязким, а мысли приглушёнными. Время тянется медленно и неспешно.

Теперь всё с точностью до наоборот. Звуки обрушиваются на меня так, что ушам становится больно.

Грохот, звон, визг и крики. Что случилось?

Я осознаю себя прижатой к груди Фергуса. Мерзавец стоит полубоком, правая рука вытянута. Проследив за направлением, я вижу рухнувшую на паркет люстру, осколки которой разлетелись во все стороны и, кажется, кого-то ранили.

О, боги, там же… там стоял советник. Что с ним… Он погиб?

– Какого хрена происходит?! – визгливый, очень похожий на поросячий голос проносится над общим шумом.

Присмотревшись, я вижу тяжело поднимающегося на ноги Хунфрита. Он же был прямо под люстрой. Кошусь на Фергуса. Неужели… оттолкнул советника? Не могу понять, я рада или разочарована.

– Кассандра, что это ещё такое?! – к нам сбегает отец. – Это ты сделала?

– Я… не знаю.

– Она-она! – верещит советник, обходя несостоявшееся орудие убийства и направляясь к нам. – Я видел, как у неё глаза светились! Эверт, какого хрена, я тебя спрашиваю?! Ты уверял меня, что твоя дочь владеет лишь крупицами магии! Собирался продать мне кота в мешке, ещё и цену задрал?!

Я опускаю голову. Неужели это я сделала? Уронила люстру, которая висела тут целую вечность… Я даже не поняла…

Похоже, всё же моих рук дело. Иначе откуда такая слабость? Мне плевать на то, что за меня развернулись настоящие торги. Хочется присесть где-то и чтоб не трогали меня лет сто.