Литературная деятельность Барыковой (фамилия писательницы по её второму мужу) начинается в середине 1870-х годов. Владея иностранными языками – французским, английским, немецким, польским, – она занимается литературными переводами и переделками произведений Гюго, Беранже, Гёте, Гейне, Шелли, Лонгфелло.

Оригинальные стихотворения и переводы поэтессы печатаются в 1870-1880-х годах в прогрессивных журналах «Отечественные записки», «Дело», «Русское богатство». В 1878 году в Пятигорске вышел первый и единственный прижизненный сборник её стихотворений, включивший лишь малую часть написанного ею. Сборник был встречен неодобрительными отзывами и даже глумлением в печати, упрекавшей автора в «излишнем реализме».

У кабака

Я не могу забыть ужасного виденья.

Страшней всего в нём то, что это не был сон,

Не бред болезненный, не блажь воображенья

Кошмар был наяву и солнцем освещён.

Оборвана, бледна, худа и безобразна,

Бесчувственно пьяна, но, верно, голодна,

У двери кабака, засаленной и грязной,

На слякоти ступень свалилася она -

Кормилица и мать. Живой скелет ребёнка

Повиснул на груди иссохшей и грызёт

Со злобой жадного, голодного волчонка,

И, вместо молока, дурман и смерть сосёт.

Кругом галдит народ на площади базара,

И в воздухе висят над серою толпой

Ругательства да смрад промозглого товара.

Спокойно на углу стоит городовой,

А солнце-юморист с улыбкой властелина

Из синей пустоты сияет так светло,

Лаская, золотя ужасную картину

Лучами ясными эффектно и тепло.

С начала 1880-х годов Барыкова живёт в Ростове-на-Дону и, сочувствуя партии «Народная воля», оказывает ей содействие, предоставляя свою квартиру для революционных явок и нелегальных встреч. В 1884 году в руки полиции попали записи, в которых упоминалось имя поэтессы. Это послужило основанием для ее ареста. Месяц провела она в заключении и была освобождена под денежный залог только ввиду из-за обострения туберкулёза. Со второй половины 1880-х годов и до конца жизни Барыкова находилась под сильным влиянием идей Л.Н. Толстого. Сотрудничала с толстовским издательством «Посредник».

В степи

Разубрана вся степь раздольная цветами;

Прогретая насквозь, вся дышит, вся живёт

И звонкими певцов-малюток голосами

Свободы и любви весенний гимн поёт.

Букашки, мотыльки и пчелы золотые -

Всё счастливо кругом, всё полно красоты!

Завидую я им; они – цари земные!..

…Слова, вы мною рождены, и строгим

Вас пронесу путём к последней цели…

А. Скалдин.

«…начиная от Таганрогского проспекта (Будённовский пр.) и кончая Нахичеванской границей, вы не найдёте на Скобелевской улице (Красноармейская ул.) ни одного вершка мощёной земли… грязь, в которой она утопает в продолжение больше полугода, какая-то особенная, специфическая, ей только одной свойственная. Во-первых, это не грязь, а настоящее болото… во-вторых, она до того липка, вязка и глубока, что, попав в неё ногой, вы подвергаетесь опасности лечь в ней навсегда костьми, если только добрые люди, имеющие длинные ноги и такие же длинные сапоги, не помогут вам благополучно выбраться на свет божий. Вот такая является Скобелевская улица в осеннее и весеннее время… летом высохшая грязь превращается в пыль. А для того, чтобы на Скобелевской поднялась пыль столбом, вовсе не нужно ветра, достаточно, если один драгиль проедет… тогда по всей злосчастной улице поднимается нечто невозможное… делается темно, как во время затмения солнца…»

В Ростове-на-Дону дебютировал как поэт и прозаик Алексей Иванович Свирский (1865-1962), член СП с 1921 года – автор многих книг для детей и взрослых…

8 октября 1865 года в бедной еврейской семье Вигдорос в Житомире родился мальчик, которого назвали Шимон-Довид. Семья жила в нищете, а к восьми годам мальчик потерял родителей, стал беспризорником, начал бродяжничать. География его скитаний была столь же велика, сколь велика Россия. За почти пятнадцать лет молодой человек побывал в Крыму, Бессарабии, на Кавказе, в Туркестане, Сибири, Польше и даже в Персии. Попав в Москву, где жила его сестра, по её настоянию он принял крещение. И еврейский юноша Шимон-Довид стал зваться Алексей Иванович Свирский. На жизненных дорогах будущий писатель встречался с разными людьми: бродягами и промысловыми нищими, честными рабочими и мелкими авантюристами. Однажды любознательного юношу жизнь свела с человеком, который, сам того не подозревая, изменил его судьбу. Будущий литератор побывал примерно в тридцати тюрьмах, иногда сам приходил в полицейский участок и заявлял об отсутствии у него паспорта, чтобы хоть как-то пережить зиму. Вот так в одной из тюрем у Алексея появился учитель грамоты – помощник тюремного надзирателя. Случилось это, когда Свирскому было уже двадцать три года.