Одежду даём, потому что эта одежда приходит к нам как гуманитарная помощь. Вот сейчас мы сидим там, разбираем – гуманитарки много пришло, мы разбираем… От организации могут приносить и пожертвования от простых людей приносят. Мы, естественно, всё это обрабатывает и раздаём уже чистое. Грязную одежду мы не берём, мы её выбрасываем.

– А у вас происходит какая-то регистрация в компьютере или это всё вручную?

– Нет, это у нас картотека ручная, для нас ещё не придумана программа. Потому что мы не подходим под аналоги, аналога нашему учреждению нет в Ярославской области. Поэтому программы, которые по социальному обслуживанию клиентов: по пожилым, по детям, по инвалидам – они составлены областным департаментом. И они ведутся, это всё ведётся в реестре. У нас только количественный реестр ведётся, по количеству людей, которые прошли через наше заведение. Кому оказана социальная помощь.

Остальное – у нас только ручная картотека ведётся на каждого клиента. Личное дело заводится и на каждого клиента у нас размещается там информация. Документы, если есть, анкета составляется, то есть проводим мониторинг его нуждаемости в социальных услугах: какую помощь мы должны ему оказать? И если человек освобождается из мест лишения свободы, у нас справка об освобождении, чтобы бы знали, чего ожидать от клиента.

У нас вот на сегодняшний день живёт из двадцати с лишним – точно не помню, сколько у нас человек сейчас – у нас пять человек судимых за убийство. Из них трое сидели дважды за убийство. Поэтому мы должны как-то регулировать ситуацию. Остаётся дежурный-администратор на ночь и охранник.

Бывает, [конфликты, драки], вызываем наряд полиции, бывает. Но сразу как: если произошёл какой-то конфликт в стенах учреждения, не дай бог, совершено преступление – значит, этот клиент отчисляется за нарушение. На этот год навсегда.

Если клиенты приходят в пьяном виде, мы их не пускаем, с запахом алкоголя мы не пускаем. Потому что в тёплых условиях их развезёт и дальше может быть любая конфликтная ситуации. У нас же и видеокамера здесь установлена. У нас есть такие конфликтные ситуации, когда начинают оскорблять сотрудников. Вот это – грубейшее нарушение, за это нарушение мы отчисляем и уже не возьмём.

Есть те, которые повинятся. Если люди подлые, наглые, есть люди честные, порядочные. Но когда напьются, вот из них лезет. И когда он уже на трезвую голову приходит и начинает объясняться… Ну, как говориться, все мы люди, все мы человеки. Всё можно понять и всё можно простить. Но когда, извините меня, поносит при всех, оскорбляет или, не дай бог, руку поднимает на сотрудников – это однозначно нет.

– То есть это уже навсегда исключают?

– Да, да, да. Потому что если человек один раз может это сделать – значит он не хочет получать наши услуги. Значит, он не нуждается в этих услугах. Они говорят: нет, нуждаемся. Я говорю: тогда ведите себя достойно. Вы подписывали документ, где вам разъяснены были правила проживания в учреждении. Тем не менее вы нарушили эти правила проживания. Вы были согласны с этими правилами проживания, когда поступали? Да, были согласны. В чём сейчас вопрос стоит? Безопасность наших сотрудников и, во-вторых, уже только клиентов – это прежде всего. Потому что люди судимые, от них ожидать можно что угодно.

У меня секретов нету, у нас же вся информация доступна на сайте учреждения. Мы открыты, у нас двери учреждения открыты всегда. Нам скрывать нечего, потому что мы делаем правильное дело. И мы его делаем правильно – это дело, мы помогаем людям.

– Я рад это слышать. Я много достаточно читал информации и в интернете смотрел, сколько у нас ночлежек в России. Пришёл к выводу, что очень мало, конечно, поддержки.