Максим встал, нежно прижал к себе её голову. В горле стоял комок из вины, жалости, любви и ещё чего-то неведомого, горючего и рвущего душу. Он лишь сейчас осознал, что помогая Наташе выпутаться из одной беды, невольно втянул её в другую – возможно, гораздо худшую.

– Прости меня, Наташа. Прости. Я виноват, знаю.

– Уже простила, как иначе? – Наташа отстранилась и улыбнулась сквозь слёзы. – Я же твоя половинка. Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит – так говорил великий писатель, да? Куда я без тебя?.. Давай думать, что делать.

– Давай, – вздохнул Картузов с некоторым облегчением.

– Только мы дифференцируем, да? Ты будешь делать, а я думать, хорошо?.. И не спорь со мной, милый. Ты уже подумал, порешал – моя теперь очередь.

– А ты действительно язва, – с умилением сказал Максим. – Только такая, незлобивая, правильная, да?

– Немного есть, да, – подтвердила Наташа. – Теперь так, Радомир, кажется, уж не придёт, ты и сам понимаешь. Что он наговорил там, мы не знаем – будем на худшее рассчитывать. Этот прибор – Проводник – нужно прятать. Не уничтожать, это глупо поступать так, что бы исправить нельзя было. Только прятать, а если за ним появятся, спросят – в отказ идти: «не видел, не знаю, мне зачем?»… Самому прятаться глупо – найдут и прятки эти подтверждением вины будут. Ты согласен?.. Вижу, согласен, – Наташа выдохнула речь, взглянула на Максима и продолжила. – Сейчас я на улицу пойду, погуляю пять минут, траву эту, гадкую, выброшу и посмотрю, всё ли спокойно. Вызову машину и увезу чемодан этот домой.

– Зачем тебе дома эта гадость,.. – начал Картузов.

– К тебе домой, глупыш. Я целый день у тебя провела, ты не знал.

Максим только глазами хлопал, но хлопал облегчённо – Наташа действительно как-то сразу разрядила обстановку и обрисовала дальнейшие действия.

– И никому про это не рассказывай, слышишь? Ни одной душе живой. Только я и ты. Договорились?

Максим кивнул.

– Всё, я пошагала, – с этими словами Наташа сгребла всю траву в газету, а газету засунула в мешок из мусорного ведёрка. Вынула его и двинулась на выход. В это время подошёл клиент, Картузов начал его обслуживать.

Вскоре Наташа вернулась. Деловито достала из сумочки здоровенный пакет, подала его Максиму:

– Пакуй туда чемоданчик. Только заверни в свою куртку, чтобы пакет был бесформенным.

– Ты, прям, шпионка у меня, – подивился Максим.

– Детективов начиталась, – ласково огрызнулась Наташа. – Теперь слушай: из проката ни ногой, пока я не подъеду на машине к девяти. Быстро закроешься и едем домой. Только без экстрима, ладно? Если вдруг появятся, говори, как решили. Обещаешь?

– Обещаю, – покорствовал Максим.

– Умница ты моя, – разулыбалась Наташа. – Ведь можешь, если захочешь… Я уехала, машина ждёт, – с этими словами она легко подхватила довольно увесистый пакет и умчалась. «А она сильная», – подумал Максим. – «И стойкая». На часах было восемь вечера.

А в половину девятого в помещении проката появился тот самый «сын», спрашивавший намедни о Радомире.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Максим. – Чем могу?..

– Здравствуйте, помните меня? – парень, не мигая, глядел на Максима.

– А-а, это снова вы? Ну как, нашёлся папа? – Картузов старался говорить спокойно и глаз не отводил, хотя внутри натянулся первой скрипичной струной.

– Нашёлся, тем же вечером. Да вот беда – умер папа. Сегодня, – верзила смахнул несуществующую скупую слезу. – А мне уезжать завтра, как на грех. Вот бегаю, решаю папины вопросы – ему-то уж никак. Это ваше? У отца в кармане лежала, – он протянул Картузову квитанцию проката. Максим посмотрел.