Эверилд напоминала героя из сказки про Конька-Горбунка, где она была бы Ванькой-дураком, а кобыла – матерью Конька-Горбунка, которая мчится со скоростью ветра, топча урожай. Немцев было жалко: у них и так голод, а эта животинка вытаптывает последние колосья. Не кобыла, а демон.

Вампирша крепко когтями вцепилась в тварь. Лошадь-вампир пыталась сбросить Эверилд, но та не сдавалась, еще глубже всаживая когти. Кобыла носилась как безумная, громко ржала – только не ясно, от боли или от досады, что не может скинуть наездницу. Биологический танк сбавил ход, успокоился, мирясь с поражением. Тогда Эверилд попыталась поговорить с кобылицей ментально, но наткнулась на мощный блок и снова выругалась. «Получше бы изучить эту зверушку», – мелькнула в который раз мысль, и тогда вампирша заговорила с лошадью вслух.

– Нэнси, пошли на ферму бессмертных зверей, а? Я покажу дорогу, если ты обещаешь быть хорошей девочкой.

Лошадь послушала. Но когда они подошли к горной реке, она взбрыкнула, и Эверилд с размаху рухнула в холодную воду с сильным течением, а лошадка победно заржала и ускакала.

Вампирша в ярости ударила по воде, создав маленький водоворот. Ее трясло от бешенства. Взяв себя в руки, она выплыла из реки. Одежда промокла, но это ерунда, Эверилд волновало другое: она не знала, где находится. Слева врастала в землю заброшенная мельница, дальше – куда хватает глаз – смешанный лес, и нигде не видать твари. «Значит, смылась, зараза».

Эверилд выбралась на берег, сняла одежду и стала ее с силой выжимать, та жалобно затрещала по швам. Вампирше пришлось бросить то, что превратилось в тряпки. Хотелось всё расколотить вокруг, давно она не испытывала такую неконтролируемую ярость. «Ну, погоди у меня!» – пригрозила Эверилд снова обхитрившей ее лошади.

Нужно было выбираться. Небо уже темнело, времени, наверное, было около десяти. Но Эверилд глянула на закатные лучи солнца и поймала себя на мысли, что идти никуда не хочется, просто нет сил. Было желание, как в детстве, свернуться клубочком и ждать, когда родители разрешат все проблемы.

Она сидела на земле, обрывая траву, и смотрела, как медленно угасал день. «Хорошо бы сейчас заснуть, желательно на ближайшие сто лет».

– Я больше не могу! – крикнула она небу.

Вдруг Эверилд услышала музыку, чему удивилась. Затем вообще разобрала слабый зов. Она очумела, оглянулась, чтобы выявить источник звука, а музыка продолжала звать, увлекать. Это всё напоминало ей зов сородичей, заманивающий жертв. «Но я же вампир, почему слышу его?» – недоумевала Эверилд. Она поднялась и бросилась в воду, чтобы переплыть на противоположный берег, где темнел лес. Звуки скрипки доносились оттуда.

«Может, кто-то просто отдыхает на природе?» – подумала Эверилд, но быстро отбросила эту мысль. Скрипку она не любила, но музыка, подобно хищнику, заманивала, умоляла, прося о помощи. Вампирша поддалась ее просьбе и, преодолевая сильное течение, плыла к другой стороне.

Она взобралась по крутому берегу, прислушалась. Музыка звучала громче. Эверилд пошла на жалобное пение скрипки. Кроны деревьев очень быстро скрыли вампиршу под своим покровом. Она когтями прокладывала себе путь, но музыка словно издевалась: то приближаясь, то убегая прочь. Эверилд пробилась сквозь кустарник и увидела усеянную цветами благоухающую поляну, посреди которой сидел лопоухий мальчик. Он играл на скрипке, горел костер.

Эверилд замерла на краю поляны, не желая нарушать это очарование. Вдруг мальчик поднял темную головку, и вампирша в глазах его увидела бездну. Скрипач кивнул, приглашая Эверилд подойти и занять место подле него. Ощущая себя полной дурой, вампирша приблизилась к ребенку и присела у костра, немного смущаясь: мальчик был в штанах и рубашке, поверх которой был накинут свитер, а Эверилд – полностью обнажена. «Ну кто же знал, что я встречу на поляне ребенка?»