Ложка застучала по пустой тарелке, и юноша облизнулся, взглядом ища, что еще съесть.

– Какой у тебя размер одежды? – спросила Эверилд, наблюдая, как еврей облизывает ложку и размышляет, вылизать ли тарелку. Вампирша сделала себе пометку: побольше достать пива и мяса.

– Сто пятьдесят второй, – ответил парнишка.

Эверилд удовлетворенно кивнула.

– Хорошо, сиди здесь, а я схожу за вещами и принесу еще еды, – сказала она поднимаясь. Мышцы уже перестали болеть, что не могло не радовать, и Эверилд облегченно выдохнула: хоть эта боль была слабой, но совсем не привычной. Так у нее рука болела сотни лет назад, когда акула полакомилась ее кистью. Эверилд содрогнулась от воспоминаний.

Мальчик удивленно посмотрел на женщину. Вампирша сделала вид, что не заметила этого. Она снова оделась, в который раз пробурчала: «Этот мальчишка доставляет слишком много хлопот», – и вышла из квартиры.

Эверилд дернулась, ощутив поблизости подобную себе тварь. Глаза загорелись азартом. «Ага, вот и попалась!» – подумала она и, нащупав нить, бросилась следом за лошадью. Скотина выпила уже трех людей и раздавила двоих копытами. Когда-то благородная вороная кобыла превратилась в тень самой себя: глаза запали и приобрели кровавый оттенок, кожа из черной стала серой, словно животинку валяли в грязи.

Лошадь заметила Эверилд и дала деру, затаптывая всех, кто не успел отскочить. Вампирша взревела раненым зверем, раздула ноздри, запоминая запах твари – он почему-то всегда от нее ускользал – и рванула за кобылой, временами наступая на трупы. Она мчалась гигантскими прыжками. Лошадь всхрапнула и, схватив ребенка лет пяти, набегу, с противным хрустом пережевывала плоть. Ментальные атаки тварь все отбивала, и они возвращались к Эверилд волнами боли, словно ее защиту ломали. «Будь ты проклят, Лоран, авантюрист чертов. И твои эксперименты над животными. Надо же было такое придумать! Теперь мучайся и ищи их по всей Германии. Да и я не лучше, захотела новых впечатлений…» – подумала вампирша и прибавила ходу. Тварь ржала, затаптывала людей, сминала машины – биологический танк, не иначе.

Раздались сирены полицейских, и Эверилд застонала. Ей приходилось запрыгивать на смятые машины, соскакивать на землю и развивать максимальную скорость. Вот за очередным поворотом мелькнул хвост лошади. Эверилд ухватилась за него, потянула на себя, а эта гадина пернула ей в лицо. Вампирша выпустила хвост, зажимая нос от вони. Послышалось торжествующее ржание кобылы. Она мчалась дальше по улице, заставляя людей разбегаться.

«Стой!» – ментально приказала вампирша лошади, но та лишь громче заржала, и Эверилд накрыло болью. Голова, казалось, вот-вот взорвется. «Эта гадина владеет магией боли?» – промелькнула совсем безумная мысль. А потом пришла вторая, вполне здравая, по крайней мере, вампирше так показалось.

Эверилд остановилась посреди улицы, прикрыла глаза и представила тигра, сильного гибкого красавца с полосатой шкурой. Нарисовав в голове четкую картинку, вампирша потянулась к ней. Образ подрагивал, она ухватила хищника за шерсть и попробовала перетечь в его тело. Эверилд представляла джунгли, буйвола, за которым тигр следит из-за кустов. Открыла глаза, но ничего не изменилось, и она выругалась. Лошадь, оставлявшая за собой дорогу из тел, почти скрылась из вида.

Еще через час к погоне подключились полицейские, стали открывать огонь из автомата, но так и не попали по цели. Кобыла выбежала за пределы города, кругом были поля, и лошадь растерянно замотала головой: ей явно эта местность была незнакома. Эверилд незамедлительно воспользовалась замешательством твари, в два прыжка настигла ее и запрыгнула на спину, та сразу взбрыкнула и помчалась галопом.