Общаясь с Людмилой, я постоянно был начеку и готовился противостоять ей, в случае если бы она вдруг попыталась возобновить наши былые отношения. И, конечно, не зря. У Светика резались зубки, дочка вела себя не спокойно. Долгие ночи не только жене, но и мне, приходилось проводить у кроватки дочери, а я ведь еще и работал: по утрам бегал на завод. Я вымотался, как-то даже заснул при глажке пеленок. Елена, искоса взглянув на Шувару, сказала мне:

– Так, к дочке сегодня ночью ты не подходишь. Будешь спать в большой комнате. У нас есть раскладушка. Вот на нее и ляг. На работе, наверное, спишь на ходу – все тебя жалеют и говорят, что жена замучила.

Я со страхом воспринял предложение Елены. Комната, в которой она мне предлагала расположиться на ночь, находилась во-временном распоряжении Людмилы. Правда, до приезда моей бывшей невесты я, а порой и Елена, пользовались ею – отдыхали по очереди, но сейчас этого делать не следовало.

Мне запомнилась та ночь. Я заснул сразу и крепко, однако сон не был долгим. Среди ночи я вдруг почему-то проснулся. В комнате было жарко, в окно светила большая полная луна и ее лучи падали прямо на меня. Я поднялся и пошел задернуть штору. Нечаянно мой взгляд упал на диван, где спала Людмила. Одеяло валялось на полу, и я увидел прекрасное тело спящей девушки. Оно тянуло, и я не удержался. Черт тогда, что ли, дернул меня, но через мгновение я уже был с ней.

Людмила спала. Мои ласки разбудили ее. От неожиданности она вскрикнула и резко повернулась. Диван был узким, я не удержался и упал на пол. Испугавшись шума, я быстро вскочил и с ужасом бросился на свою постель.

Время остановилось. Опомнился я не сразу. В голове у меня шумело. Нужно было заснуть, но сон не шел ко мне. В квартире стояла тишина. Людмила так же, как и я, лежала тихо. Не знаю, догадалась она, что произошло или нет?

Я от себя такого поведения не ожидал. Девушка случайно сдержала мой порыв. Если бы не она – я не представлял, что могло быть.

Воспоминания о приятных минутах той ночи долго мутили мой рассудок. На душе у меня было гадко. Я чувствовал свою вину перед женой и стремился своим отношением к ней все исправить: выбросить Шувару из головы.

2

Людмила побыла в Москве неделю и засобиралась домой. Она уезжала с чувством горести на лице. На меня девушка старалась не смотреть. У нее было много вещей, и я не представлял, как Людмила сможет добраться до вокзала, сам же предложить ей свою помощь я не осмеливался – рядом стояла жена.

– Сеня, проводи девушку, – вдруг сказала мне Елена, – ей одной не справиться.

Я поехал. Сумки «оторвали» мне руки. Когда я сбросил груз, и растолкал вещи по полкам, подумал: освободился. Однако нет, стоило мне сделать попытку, чтобы уйти, как Людмила вдруг резко подняла на меня свои карие глаза. Через мгновение она обняла меня и принялась крепко-крепко целовать.

Я не сумел ее ни приблизить, ни оттолкнуть. Оцепенение, казалось, длилось вечность. Опомнившись, я отскочил от девушки и дал себе слово вести с ней впредь осторожно – не оставаться один на один, рядом должен обязательно кто-нибудь находиться.

Домой в тот день я приехал поздно. Мне нужно было время прийти в себя.

Моя встреча с Шуварой забылась не сразу. Для этого потребовался не один месяц. На дворе была глубокая осень. Погода была мерзкой: часто шли дожди, иногда порхал снег. Ветры толкались в лицо, залезали под одежду, пытаясь забрать последнее тепло. Дочка после отъезда моей бывшей невесты чувствовала себя хорошо. Зубки прорезались и не беспокоили ее, она была веселой и жизнерадостной. Однако недолго. Скоро Светик заболела. Ее болезнь заставила Елену вспомнить слова Людмилы, которые та сказала перед самим отъездом: «Ах, какой у вас прелестный ребенок!»