– Да ладно уж, иди, не отвлекай от дел. – Старуха снова вернулась к своему излюбленному ворчливому тону.

Тимофей быстрым шагом направился к хлеву.

– И почему у каждого дома должен быть хлев? – удивлялся Тимофей.

Хотя чему здесь было удивляться, какая-никакая живность была у каждой семьи. Даже его отец когда-то держал свиней, а теперь у них был лишь пустой хлев… Почти пустой.

Тимофей подошел к хлеву и вздохнул. Он так долго был знаком со Святославом, но ни разу не был внутри этой небольшой пристройки. Мальчик понимал, что ничего особенного или из ряда вон выходящего в хлеву быть не должно. Но все равно в душе было больше грусти, чем ожиданий.

Снаружи все выглядело как обычно, только над дверью Тимофей не увидел веточки чертополоха, а ведь его вешали над дверью каждого хлева, чтобы хлевный не делал скотине никакого зла. То ли чертополох был не нужен, так как некого было охранять, то ли Святослав считал, что хлевный и так ничего плохого не натворит.

Постояв немного перед закрытой дверью, Тимофей решился и вошел внутрь. Осмотревшись и не увидев ничего особенного, мальчик вежливо попросил прощения у Святослава (вдруг его дух еще продолжает следить за своим домом?).

Несмотря на то, что хлевом никто не пользовался, здесь все было в полном порядке. Чистота свежий воздух, никаких следов запустения. Вероятно, Святослав, потеряв жену, может механически, а может быть просто для того чтобы отвлечся, продолжал выполнять хозяйские обязанности, не бросая свой дом на произвол судьбы. Тем обиднее было наблюдать за тем, как растаскивался этот дом теперь.

Собирать чистую сухую солому было одним удовольствием и не составляло никакого труда.

– Воруем, значит, помаленьку. – Спокойный голос раздался у Тимофея за спиной.

– Драгомир? – медленно разгибаясь и оборачиваясь, спросил Тимофей, но, увидев человечка, тут же понял свою ошибку.

– Не угадал, – сказал человечек, выходя из тени.

– Простите, вы хлевный? – По большому счёту, Тимофей впервые видел хлевного живьём (тот силуэт, с зелёными глазами, с которым Тимофей разговаривал ночью, трудно назвать чем-то или кем-то реальным).

Одежда хлевного была вся собрана из соломы: соломенный кафтан, соломенные штаны и даже соломенные лапти. Но легко сказать «соломенные» – солома переплеталась так замысловато и прилегала так чётко, что догадаться о том, что перед нами солома, было очень сложно.

– Воспитанные люди сначала называют себя, а затем спрашивают у других. – Человечек упёр руки в боки и с усмешкой глядел на Тимофея, который совсем смешался после такого вступления.

– Тимофей, – тихо прошептал он. – Человек, – непонятно зачем добавил он.

– То, что ты человек, я вижу, а то, что ты Тимофей, мне уже сказали. – Человечек рассмеялся и тут же сказал, предваряя вопрос Тимофея: – Но это вопрос не ради вопроса. Воспитание всегда должно быть воспитанием. Это я такой добрый и спокойный, а вот некоторые могут и вспылить. Да, я хлевный. Станимир. – Человечек приложил ладонь к сердцу (если, конечно у хлевных вообще есть сердце), наклонил голову, после чего вновь уставился на Тимофея.

– Тогда ты уже знаешь, для чего я беру немного соломы, – опустив глаза, тяжело проговорил Тимофей.

– Бери, бери, для такого дела не жалко. К тому же лучше будет, если её заберешь ты, чем эти многочисленные родственники.

– Тимофей не понимал, почему Станимир высказывал к родственникам Святослава такое пренебрежение.

– Спасибо, – Тимофей вернулся к соломе. – Я не заберу у тебя все, мне хватит и малого.

– За меня не беспокойся. Бери сколько надо.

Тимофей нагрузился соломой и направился к двери, повторно поблагодарив Станимира. У самой двери Станимир подскочил к Тимофею и схватил его за руку, отчего мальчик чуть не выронил так тщательно отобранную солому.