Для Тимофея лес был всем: домом, которого он, по большому счету, лишился; другом, которого у Тимофея никогда не было; обеденным столом, стабильно поставляющим ему съедобные растения, ягоды и грибы. Редко, очень редко он ловил зайцев, но за них он всегда просил у леса прощения, чувствуя свою ответственность за отнятую жизнь. Частенько он приносил дары природы домой, но отец лишь хмуро отворачивался, а мать быстро заводила сына в дом и забирала приношение. Несмотря на свое недовольство, отец поедал всю принесенную еду с завидным усердием.

Тимофею уже стукнуло двенадцать, скоро ему предстояло стать мужчиной. Конечно, теперь Тимофей уже был не тот. После того, как отец потерял в него веру и целый год игнорировал существование сына, сердце мальчика зачерствело. Своего первого зайца он убил в восемь лет, когда совет допустил его до повторного испытания. Теперь Тимофей справился с ним безупречно. До сих пор перед его глазами проплывало видение окровавленного тельца, которое он поднял над головой и потряс над собой, умываясь свежей кровью. После того события он болел два дня, с трудом передвигаясь по дому. Несмотря ни на что, мнение отца о сыне не изменилось.

Четырнадцатилетия в племени Болотных Мхов ждали все мальчики без исключения. В четырнадцать лет каждый мальчик мог наконец-то стать мужчиной. Ждал и Тимофей. Звание мужчины давало свободу, можно было покинуть отчий дом и начать собственную жизнь. Но Тимофея впереди еще ждали два тяжелых года.

***

– Крив, хватит к нему цепляться. – Вовремя подошедшая мать немного разрядила обстановку.

– Да что тут говорить, растим обузу для племени. – Отец махнул рукой и с опущенными плечами вышел во двор.

Мать подошла к поднявшемуся Тимофею и прижала его к себе. Ничего не требовалось говорить, всё же мать и сын понимали друг друга без слов. Когда она подходила, Драгомир быстро отбежал к стене и остановился.

Тимофей старательно делал вид, что в хлеву, кроме него, никого нет, но взгляд сам собой возвращался к новым знакомым. Хорошо, что мама не смотрела ему в глаза, а то кто знает, что она могла подумать, видя бегающие глаза сына (глаза бегают или у того, кто врет, или у того, кто пытается смотреть сразу на двух существ, находящихся в разных сторонах помещения). Мама сразу увела мальчика из хлева, не дав попрощаться с новыми друзьями.

Мать и отец ушли работать в поле. Всё же княжескую дань никто не отменял, и каждый год по одной монете с плуга хочешь – не хочешь, а вынь да положь.

Деревня Моховая находилась слишком далеко от больших городов, и княжеский администратор, заезжавший вместе с небольшой охранной дружиной лет семь назад, на общем совете дал селянам верительную грамоту, разрешающую селянам самим собирать налог и отвозить его в город. Это давало некоторую свободу, но все понимали, что будет, если случайно забыть и один разок не отвезти оговоренную сумму. Поэтому жители старательно выполняли свои договоренности.

Тимофей знал всё это, но его считали особенным, слишком слабым, слишком далёким. Жители его не понимали и относились скорее как к блаженному, чем как к нормальному человеку. Тимофей никого не старался ни в чём переубедить. Зачем? Пусть каждый думает, что хочет, главное, чтобы его самого не трогали. А так и получалось. Пока все работали в поле, охотились и занимались собирательством, Тимофей мог заниматься своими делами. Конечно, дел у него особых и не было. Раньше он помогал Святославу, ходил в лес, где, кстати говоря, всегда набирал и грибов, и ягод больше всех, но только всё равно никто не считался с ним. Как не замечал его отец, так перестали замечать его и остальные жители деревни, не выгоняя Тимофея из своего племени только из-за того, что тот принадлежал к их племени. Да и кто же увечного выгонит?