– Андре будто слышал, как смеется профессор, словно тот стоял сейчас перед ним. – Ну прости меня, старика; да, теперь и я в него верю, я теперь тоже в секте. Ты слышишь, как смеётся твой старик, смешно, правда? Из учёного в проповедники… И тебе, знаю, тоже смешно. У меня даже книга их есть. Здесь у всех она есть – входит, так сказать, в дорожный набор. В дорожный набор на тот свет. Белые тапки, халат и Библия – вот что в итоге нужно, а не стопки старых журналов с хвалебными статьями о себе. Сколько их было, да, Андре, этих статей? Даже ты обо мне писал свою курсовую. Помнишь? Но знаешь, что я чувствовал тогда? Я чувствовал себя мёртвым при жизни; да-да, именно так чувствуют себя те, кого пытаются заживо увековечить. Не стремись к тому, мой мальчик, ничего хорошего в том нет. Тебе придётся конкурировать с мертвецами, с гениями всех времён. Нелегко обогнать призраков, они проходят сквозь стены… О чём это я? Ах да, я чувствовал себя почти мёртвым при жизни, но теперь я жив при почти что смерти… Парадокс. Нет амбиций – нет боли, только тишина и покой. Здесь так спокойно, Андре… Навести меня, как будешь в городе, я надеюсь, ты скоро будешь. То, что ты намерен сделать, не укладывается в голове, даже в моей, даже ради науки, к чёрту науку… Ты сгниёшь в тюрьме! Одумайся, Андре, это не то, чего…

В дверь постучались. Доктор Андре Бёрк положил письмо в нагрудный карман.

– Месье Бёрк? – В кабинет вошёл невысокий мужчина со взглядом, выражающим то ли смущение, то ли сожаление, то ли желание провалиться в подпол.

– Говорите уже, – выпалил Андре, зная, что скажет этот раскрасневшийся человек.

Вошедший достал из-за спины распечатанный конверт из плотной почтовой бумаги и передал его доктору. Тот смотрел на тонкий конверт и уже знал, что в нём. Все отказы приходят в тонких конвертах. Согласие, как правило, присылают уже с договором, а тут… Он разорвал письмо и выбросил его в корзину.

– Они сказали, – мямлил вошедший, – они сказали, что нет доказательной базы, месье. Что, даже если все лабораторные исследования будут иметь положительный результат, выдвинуть ваш препарат на рынок без практической доказательной базы они не могут. Он якобы слишком сырой. Нужны добровольцы… Но вы сами понимаете, что это почти невозможно.

– Это полнейший бред! – Бёрк всплеснул руками. – Что они хотят этим сказать, что я шарлатан? – Он раскраснелся. – Я три года потратил на этот препарат, ещё год провозился с мышами…

– С крысами, сэр.

– Не важно! Я три года возился с этими тварями, спал в лаборатории, да я жил здесь… Никто, слышите меня, никто не может говорить мне, что препарат не имеет доказательной базы!

– Нет достаточных клинических испытаний, месье Бёрк. В соответствии с регламентом нужны испытуемые, и если б ещё среди взрослых…

– Да плевал я на регламент! Мне не нужны взрослые добровольцы; я взрослых хоть завтра найду, и они это прекрасно понимают!

– Детей вам, то есть нам… детей нам никто не даст.

– Если б они только поняли… – Он подошёл ближе к старшему лаборанту. – …если бы они только знали, чего лишится медицина, чего лишатся они сами… Это же миллионы, сотни миллионов, а если минздрав включит препарат в рекомендуемый перечень…

– Они сказали, что не могут рисковать. Так и написали, сэр: «Слишком большие риски». Они боятся судов.

– А послать ко всем чертям годы моих трудов, годы трудов всей команды они не боятся?

Лаборант замялся и ещё ниже склонил голову.

– Что опять? – Профессор смотрел на него.

– Они распускают вашу группу, месье.

– У меня забирают людей?

– Со следующего месяца они будут работать на других проектах. Мы разрабатываем новое лекарство от бессонницы…