Друзья ему не поверили и сказали что «Слабо… Санёк!.».

Снизу, с земли, окно третьего этажа казалось близко совсем, рукой подать. Что тут прыгать! Но, когда Саня залез на подоконник и глянул вниз, то сразу вспомнил, что не успел прополоть картошку. Ну и что, что зима! Озимую картошку не успел прополоть. И вообще, это всё ребячество и дурость прыгать без парашюта хоть с третьего, хоть с пятого этажа, а вот с парашютом Саня прыгнет хоть с неба!

Товарищи опять не поверили и опять сказали: «Слабо… Санёк!..» Вот так Саня Непрухин оказался в ДОСААФе в секции парашютного спорта.

Пока учились на земле, было не страшно и даже по приколу. Когда первый раз прыгали с двухсот метров, было уже не прикольно, а весело. Правда. смех был нервно-истерическим. Ещё присутствовало любопытство, раскроется парашют или придётся махать руками, как птица. Парашют раскрылся и Саня отделался лишь лёгким испугом и подмоченной в прямом смысле репутацией. После следующего прыжка, Саня отделался испугом средней степени тяжести, а после третьего, поклялся больше никогда не прыгать… Но…

Небо, как наркотик!..Как сэкс!..Как море!..Один раз нырнул и хочется заныривать снова и снова!

Саня Непрухин нарушил данную самому себе клятву и летел навстречу земле, проклиная всё на свете.

К тому-же, по непонятной причине, воздушный поток понёс его в сторону от основной группы, через Иртыш, мимо полей СибНИИСХоза, мимо телевизионной вышки, на край света, в Нефтянники. Пейзажи под ногами были просто сюреалистичными, дым от десятков труб промзоны поднимался точно вверх и на какой-то высоте ломался ровно на девяносто градусов и шёл параллельно земле, показывая Сане, куда его должно отнести. И эти знания не внушали оптимизма, Саню несло на жилые дома!

«Или разобьюсь совсем или останусь инвалидом!..» – Решил он про себя, но на всякий случай и за стропы подёргал и «ужом» повертелся, и, закрыв глаза, расслабиться пытался.

Ничего не помогало!

И тогда Саня запел:

– Вот умру я… умру-у…

Похоронят меня-а…

И никто не узна-ает…

Где моги-илка моя-а!..

То-ли кто его услышал, то-ли ветер стих, но сносить на жилые дома его перестало и Саня стал падать вертикально вниз.

«Хорошо… что на пустырь!..» – Подумал Саня.

Плохо, что на дерево.

Пролетая сквозь крону со скоростью пикирующего мешка с картошкой, Саня исцарапал себе все руки и лицо и, всё-таки застрял в ветвях. Купол парашюта накрыл макушку, дерево затрещало, Саню тряхнуло с такой силой, что показалось, будто позвонки высыпались в комбинезон!

Он повис в двух метрах над землей. Попробовал раскачиваться, что-бы содрать купол с верхушки, но стропы перекручивались, ещё сильнее, запутываясь в ветвях.

«Не висеть-же мне тут… как памятник!..» – Саня расстегнул ремни и кубарем свалился на землю, вывихнув плечо и больно ударившись головой о корень.

– Да… что-б я ещё раз!.. Да… ни вжисть!.. Да… пусть эти дураки сами прыгают!!! – Повторил Саня несколько раз во всё своё пересохшее горло. Голова раскалывалась, рука опухла и не шевелилась, по лбу текла кровь.

Саня посмотрел на парашют: «Да… плевать!.. Пусть сами достают…» – И поплёлся в сторону дороги, где надеялся встретить людей.

До остановки Саня дотащился кое-как. Гиря, висевшая на плечах вместо головы, всё время клонила к земле. Хотелось опустить эту чугуняку на землю, сесть на неё и свесить ножки.

Он кое-как дотащил голову до остановки и, не глядя на номер, ввалился в первый-же подошедший автобус. Хотел ещё крикнуть: «Гони в травмопункт!..» – Но не смог пошевелить языком, не причинив голове боль. Всё-таки язык тоже находился в ней и они были каким-то образом связаны между собой.