На второй день грозы мне показалось, что начался мелкий град – таким сильным был стук по стеклу. Я подошел к окну и внимательно пригляделся, молния осветила двор, и я в ужасе попятился и осел на пол – с другой стороны стекла на меня смотрело мертвенное лицо в капюшоне. Лишь через минуту я осознал, что произошло, и поспешил открыть входную дверь. Как только я поднял засов, в дом ввалился человек, невероятно худой и высокий, кожа плотно обтягивала его лицо, он был молод, не больше двадцати шести лет. В глазах читалась некоторая болезненность, однако движения его были уверенными и спокойными. Вода струями стекала с его черного плаща, смешиваясь с грязью, налипшей на высокие сапоги. Под сопротивлением ветра он закрыл дверь и обернулся ко мне: «Меня зовут Аллен. Я живу в старом доме за оврагом. Позвольте я объясню, почему вломился к вам». Он повесил плащ в коридоре и снял обувь. При худобе лица он оказался довольно хорошо сложен. Я сделал вывод, что он проходил военную подготовку или даже принимал непосредственное участие в боевых действиях. Из его рассказа следовало, что он решил добраться до города, когда буря немного утихла, но шторм разразился с новой силой и полностью затопил овраг. Аллен побоялся искать обходной путь в темноте, и решил зайти ко мне, так как часто в последнее время видел свет в моем доме. К счастью, он не пытался навязать разговор, лишь попросил стул, на котором он сможет дождаться утра – от дивана он отказался.

Я находился в некотором замешательстве. Следовало ли мне подняться к себе или остаться сидеть с ним? Я уже был не рад, что впустил его, но что мне оставалось делать – он совершенно точно знал, что я нахожусь дома. Не мог же я просто не открыть дверь. Я не хотел оставлять его здесь одного, но и сидеть с ним всю ночь не собирался. Ситуацию осложняла подозрительная молчаливость Аллена. Я сам был неразговорчив, но не в такой степени. Его пристальный взгляд с каждой минутой казался все подозрительней. Неужели он ждал, когда я уйду? Я пытался смотреть в окно, но боковым зрением постоянно видел, как он, абсолютно не шевелясь, смотрит прямо на меня. Наконец я решил, что чрезмерно волнуюсь и поднялся в свою комнату. Я лежал пытался расслышать в ночной тишине какой-нибудь шум, доносящийся снизу, но в доме было мертвенно тихо. Это должно было немного меня успокоить, но на деле лишь добавило сомнений и заставило нервничать еще больше. Я вновь попытался отвлечься от тревожных мыслей, но через некоторое время чувство скрытой подозрительности заставило меня вновь спуститься к ночному гостю. Я не смог бы уснуть, зная, что в доме находится незнакомый мне человек, к тому же со столь угрюмым поведением и характером. Тем более, что я не до конца поверил в его историю, – я не помнил, чтобы буря затихала хоть на минуту за последние сутки. В какой же тогда момент он решил выбраться в город? И все же попросить его уйти я не мог, теперь уже из чувства страха перед его реакцией.

Я спустился и сел в кресло напротив Аллена. Он по-прежнему не пытался заговорить, лишь смотрел на меня или в окно. Кажется, он сам понимал, что пугает меня. Дождь за окном пошел со страшной силой, крупные капли дробью обрушивались на стекло. Теперь вместо фигур за окном я видел лишь смутные тени и самые общие очертания ландшафта. Вспышки молний не освещали сад, а только погружали его в белое марево, будто дым окутал все вокруг. Обычно, мне хорошо спится в такую погоду, но сейчас я был возбужден, словно пробежал несколько километров. Один раз Аллен не смог сохранить спокойствие на невозмутимом лице. Я встал, чтобы пройтись и немного размять ноги, и тут же в комнате на другом конце дома раздался неопределенный шум, частично заглушенный бурей, но достаточно отчетливый. Мой гость резко обернулся, а затем посмотрел на меня и спросил, есть ли кто-то еще в доме. Я объяснил ему хитрую систему, которая создавала неприятное ощущение присутствия. Я сразу понял, что Аллен не поверил мне. Он повернулся на кресле в пол оборота. Надо думать, чтобы следить за происходящим в коридоре, его глаза начали настороженно и даже с некоторым беспокойством обшаривать комнату. Я почувствовал себя увереннее. Казалось, будто мы поменялись с ним ролями. Раньше у меня создавалось впечатление, что я впустил к себе в дом маньяка. Теперь же он чувствовал, что оказался в доме, в котором творится нечто странное. С этого момента напряжение в комнате стало предельным.