Как заполнялись эти альбомы я не запомнил, да, в общем, папа меня в эти тонкости не посвящал. К этому времени меня захватили уже совсем другие увлечения и я как-то отошёл от филателии в общем. Папа же продолжал своё дело, несмотря на то, что к тому времени был уже серьёзно болен, в 1976 году в возрасте 44 лет он был уже на пенсии по болезни. Службе в Вооружённых Силах он отдал слишком много сил и здоровья. Я это осознал в полной мере, когда уже служил сам. Я думаю, что единственным по-настоящему релаксирующим средством для папы была филателия. Папа завершил службу в 1975 году в звании майора и прожил после этого всего три года. Сейчас мне трудно представить, как находясь в жесткой системе армейской действительности, ему удавалось заниматься коллекционированием и не забросить это занятие.

Папа несколько раз показывал мне эти альбомы, но я листал их без должного понимания хотя и не без интереса, настолько всё это было ярко, необычайно красиво и разнообразно. Я едва лишь догадывался, какую всё это имеет ценность, и не столько в деньгах, как в чём-то другом. Чётко сформулировать осознание этой ценности мне удалось примерно через 50 лет. А тогда я понимал, что эта область не очень-то и моя, и конечно не мог оценить всю глубину и значимость этого большого дела.

Так что альбомы Lollini пополнялись без моего участия и внимания, я был очень занят увлечением рок-музыкой, книгами, девочками и начинал свои пробы в музыке, принимая участие то в одном, то в другом вокально-инструментальном ансамбле. Обучение в музыкальной школе не прошло даром, и я для своего возраста был неплохим пианистом-слухачом.

***

Папа не успел собрать все необходимые марки для альбомов-каталогов Lollini. Он ушёл всего лишь через два года после их приобретения. Альбомы, как и вся остальная коллекция пролежали в той самой секции югославского гарнитура долгие годы не востребованными, и мама была их хранителем. Я окончил военное училище, затем служил то там, то сям, но когда бывал в отпусках, в коллекцию почти не заглядывал. Мне хватало мысли, что она сохранена и содержится в полном порядке. Я продолжал, насколько позволяли условия, собирать фонотеку и художественную литературу. Если я не ошибаюсь, впервые после смерти папы мы заглянули в коллекцию и Большие альбомы в 1988 году, когда я женился и после свадьбы мы с женой несколько дней провели у мамы. Потом родилась дочь и мы, приезжая в отпуск периодически пересматривали и основные альбомы и кляссеры. Но и тогда я не обращал особого внимания на то, сколько и конкретно каких марок не хватает в альбомах Lollini. Я тогда находился в другом секторе пространственно-временного измерения относительно папиной коллекции.

В начале 1990-х, когда я учился в военной академии, у меня появился приятель и по-моему, чуть ли не единственный за всю мою предыдущую и последующую службу человек, который по-настоящему увлекался и разбирался в вопросах филателии. Он обучался в соседней учебной группе и мы периодически болтали на перерывах между занятиями. Узнав, что у меня имеется большая коллекция, он попросил рассказать о ней поподробнее.

Это был период окончания «перестройки», когда Советский Союз уже трещал по швам, всё продавалось и покупалось, а советские рубли в качестве платёжного средства утрачивали своё значение. В моде была приговорка: «Кому они нужны, „деревянные“?» Не скрою, тогда и у меня появилась мысль о продаже папиной коллекции. Я не думал о том, что то, чему посвятил свою жизнь папа, вложил все свои таланты и творческую энергию ни в коем случае нельзя ни продавать, ни менять, ни дарить кому попало, особенно на крутых изломах истории и переходных периодов.