— Зачем тебе понадобился перевод?

— Решил вспомнить молодость.

Имея определённые догадки, Пики отрицательно покачала головой:

— Пока не скажешь настоящую причину, не подпишу.

— Тогда я уволюсь, — усмехнулся Сатир.

— Ага. Я на твой блеф не куплюсь, не надейся.

Снайпер задумчиво уставился в окно и лениво произнёс:

— Мне снова звонил Черномор… Снова предлагал приятный процент…

Закатив глаза, Лера взяла в руки смартфон и начала листать контакты в поисках нужного номера. Сатир заметил боковым зрением её манипуляции и встрепенулся:

— Что ты делаешь?

— Хочу уточнить степень приятности проце… — она уже приложила телефон к уху, как Константин выхватил гаджет из её ладони и быстро нажал на отмену. — Что за выходки?! — Лера оскалилась, еле сдерживая бешенство.

— Просто подпиши перевод, — Сатир уставился на неё в ответ, не желая отступать.

— Для чего он тебе?!

— Ты прекрасно знаешь. Не говори, что не догадалась в первую же минуту.

Вскинув брови, Лера нажала на кнопку громкой связи:

— Макс, будь добр, зайди ко мне.

Тот в ответ кашлянул и отключился, а через несколько секунд вошёл в кабинет.

— Что?

— Твоих рук дело? — не глядя на него, Лера протянула ему заявление Сатира.

Напряжённо засопев, Макс посмотрел на лист бумаги, потом — на Константина, потом — снова на Леру. Та встала с места и медленно прошлась вдоль кабинета, притормозив у окна и взяв в руки небольшую хромированную леечку, из которой аккуратно полила живописно высаженные в длинный керамический лоток миниатюрные суккуленты.

Мужчины продолжали молча наблюдать за ней.

— Объясни мне, Максим, — её голос прозвучал с металлическим оттенком. — У тебя какая‑то проблема с родительской сепарацией?

— С чем? — Макс непонимающе свёл брови.

— Твой сын — уже достаточно взрослый мужчина, способный в одиночку разнести толпу террористов, всплыть со дна Волги и трахнуть любую женщину детородного возраста, какую ему взбредёт в голову пожелать.

Сатир с трудом сдержал смешок. Плечи Макса подозрительно дёрнулись. Лера, не замечая их реакцию на свои слова, продолжила:

— Но ты всё ещё пытаешься опекать Андрея, будто ему восемь лет. А не двадцать восемь. У тебя какая‑то проблема с необходимостью отпустить его в свободное плавание? — она наконец‑то закончила рассматривать цветы и декоративные камни на подоконнике и повернулась к Максу: — Если тебе так важно контролировать его ранимое самочувствие, почему ты сам не присоединишься к отряду? Почему просишь Сатира выступить его нянечкой?

Голубые глаза Пики, обычно ассоциирующиеся у большинства со спокойной водной гладью или ярким осенним небом, в этот момент казались Максу предвестниками страшного морского шторма. Он приоткрыл рот, чтобы попытаться сказать что‑то в свою защиту, но внезапно все доводы, пришедшие ему на ум, показались детским лепетом. Поэтому он просто качнул головой и, сбавив степень недовольства на лице, примирительно произнёс:

— Лер, пожалуйста. Просто подпиши. Всего на один раз. А дальше пусть работает сам. Я… Я тебя прошу как родитель родителя.

— Нет, — короткий ответ Леры резанул пространство.

— Кость, можешь… ненадолго…

— Конечно, — Сатир задорно вскинул ладони и вышел из кабинета.

Макс до боли прикусил губу, пытаясь собрать мысли в кучу, и снова заговорил:

— Лера, я знаю. Знаю, что Андрей заслуживает самых гневных слов и самого сурового наказания. Он после всего случившегося полнейший мудак, козёл и гандон. В квадрате, в кубе, в десятой степени… И это, конечно же, и моя вина.

— Угу.

— Но… Пожалуйста. Не из‑за него. Не ДЛЯ него. Подпиши Сатиру разовый перевод. Я ведь… Я же тут за неделю сдохну от нервов. Я в твоих глазах тоже гандон и мудак, я это вижу. Но будь ты чуточку выше всего этого… Каким бы говнюком он ни был, Андрей всё же мой сын, — Макс напряжённо сглотнул и откашлялся. — Я заплачу и его процент, и процент Кости из своего кармана, я…