– Хотите, чтобы я рассказал вам об учении Христа?

Кенна негромко рассмеялась, и смех её был одновременно мелодичным и тёплым.

– Святой Патрик достаточно проповедовал здесь о нём. Но если вам интересна эта тема… Я могла бы в свою очередь рассказать вам о легендах наших краёв.

Леннар молчал. Легенды он любил. Но не любил – а вернее, опасался – языческих богов.

– Вы язычница? – наконец спросил он.

– Вам ли, гонимому церковью, задавать этот вопрос?

Леннар молчал. И Кенна, поняв, что ответа ей не дождаться, продолжила:

– Здесь многие молятся Богу, сотворившему мир, но и почитают древних духов, наполнивших его. Думаю, для вас это не секрет. И если бы это было иначе – вас не пустили бы сюда.

– И всё же я не язычник, – отрезал Леннар, но Кенна предпочла не замечать его слов.

– Если вы спрашиваете лично обо мне… – Кенна сделала ход ладьёй и откинулась назад, внимательно наблюдая за тем, как скользят тени по лицу рыцаря. Как при движении рук проступает косточка у основания шеи в вороте туники. Как даже под доспехом играют и переливаются крепкие мускулы, которых хотелось коснуться пальцами, – то я бы не стала говорить о вере. По крайней мере, я воспринимаю её не так глубоко, как вы. Я верю в то, что мир кругом нас наделён душой. Назовёте ли вы её духами и дадите древние имена, или эту душу будут звать единственно Бог, мне всё равно. В конце концов, и наши предки, чью веру вы так привыкли попирать, верили во Всеобщую Мать. Теперь вы верите во Всеобщего Отца.

Леннар молчал. Ему не нравилось, как рассуждает шотландка. От слов её попахивало ересью куда более опасной, чем дикарская вера язычников. А Кенна, выждав какое-то время, продолжала:

– Иногда мне кажется, – сказала она, – что мир вокруг нас замкнулся в кольцо. Как вы и сказали тогда – бесконечно вращается колесо. И всё, что может случиться, уже было когда-нибудь. А всё, что уже было, произойдёт ещё раз.

– Что вы имеете в виду? – мрачно спросил Леннар. О шахматах он уже стал забывать.

– Взять, к примеру, вас. Меня не покидает чувство, что я уже знала вас до того, как увидела в библиотеке отца.

Леннар сглотнул.

– Такого не может быть, – сухо сказал он, хотя и сам испытывал то же чувство: увидев лицо Кенны, на мгновенье он ощутил наполненность, как будто в глаза ему смотрела давно утраченная часть его самого.

– Да, никакая из известных мне религий не может этого описать. Но я привыкла доверять тому, что происходит внутри меня. А сердце моё говорит мне, что я уже видела вас. Быть может, сотню или тысячу лет назад. Когда ещё не было на земле ни меня, ни вас.

– Это абсурд, – Леннар качнул головой, стряхивая наваждение, в которое погрузила его бардесса, – просто скажите мне, устроит ли встречу ваш отец.

Кенна с грустью смотрела на него.

«Вы не верите мне…» – хотела было сказать она, но не сказала.

– Вам придётся ещё немного подождать, – сказала Кенна.

– Вы не говорили с отцом?!

– Нет, дело не в этом. Король обычно наезжает в наш замок, когда начинается июль. Тогда вы и сможете передать ему письмо – если, конечно, он согласится вас выслушать.

– В этом вы можете мне помочь?

– Я постараюсь придумать что-нибудь.

Леннар, не получивший до конца того, о чём просил, остался зол. Хотя злиться на Кенну было тяжело.

Шотландка походила на лисичку, одного взмаха хвоста которой хватало, чтобы ненависть превратилась в любовь. И тщетно напоминал себе рыцарь, как обманчиво обаяние лис. Ему хотелось доверять бардессе, и он ей доверял.

Тем более поражён он был, когда, войдя в свою комнату со свечой в руках, увидел хрупкую фигурку рыжеволосой девушки, сидящую на коленях на холодном полу.